Записки ночного сторожа (Зиновьев А.А.)

Плач Ночного Сторожа.

Бесконечной ночи тоска.

Нет ни звука ни тут, ни там.

Только где-то стучит в висках:

Таратам! Таратам! Таратам!

Слышен шорох в ночной тиши.

Снова вздохи то тут, то там.

День начаться скорей спешит.

Всех вернуть по своим местам.

Таратам! Таратам! Таратам!

Зрим рассвета угрюмый шаг.

Посерело и тут, и там.

Загремело во всех ушах.

Закрутилась дел маята.

Таратам! Таратам! Таратам!

В коридорах подошвы шуршат.

Хрипы-вскрики то тут, то там.

Место в жизни занять спешат.

И засесть по своим постам.

Таратам! Таратам! Таратам!

Битва жизни пойдет за грош.

Будет душно и тут, и там.

Будет тошно от слов и рож.

Будет тел чужих теснота.

Таратам! Таратам! Таратам!

Будет скука чужих забот.

Вспышки злобы то тут, то там.

И умчится за годом год.

И за ними жизнь по пятам.

Таратам! Таратам! Таратам!

День настал. И в чужой душе

Нет мне места ни тут, ни там.

Я свое оттрубил уже.

Таратам! Таратам! Таратам!

Послесловие

Эта книга была написана в 1975 г. как реставрация одной из потерянных глав «Зияющих высот». Я хотел опубликовать ее совместно с книгой «Светлое будущее», близкой к ней по содержанию и литературной форме. Но это не случилось по независящим от меня причинам. В результате книга выпала из ее естественной литературной и временной связи. И все-таки я не стал переделывать ее, в частности — переносить место действия из Ибанска в Москву. Такой перенос читатель сам при желании может легко осуществить, заменив ибанскую терминологию на советскую. Но делать это не обязательно и даже не всегда желательно, так как ибанизм не есть явление исключительно советское, и ибанская терминология имеет преимущество большей общности. Я изобрел Ибанск со всеми его элементами вовсе не с целью говорить намеками и тем самым обезопасить себя я прекрасно понимал, что это лишено смысла, а как эффективный литературный прием. Я отдаю себе отчет в том, что такой прием нельзя использовать дважды. Но данные «Записки» не есть повторение. Они суть результат стечения обстоятельств и условий, в которых мне приходилось жить и работать.

Чтобы как-то включить «записки» в общий контекст моих сочинений, сделаю несколько пояснений к ним. В Советском Союзе отщепенцами называют лиц, которые противопоставляют себя не просто данному советскому коллективу, но всякому советскому коллективу. Причем, противопоставляют так, что оказываются исключенными из общества в целом. Они тем самым противопоставляют себя всему строю жизни общества. Причем, обычно это происходит помимо воли отщепенца. И по крайней мере как-то незаметно для него самого. В чем тут дело? Конечно, какой-то процент людей выталкивается на роль отщепенцев по априорным законам вероятности таких явлений. Но тут существенно другое, а именно — то, что общество нуждается в отщепенцах и производит их регулярно и систематически. Оно борется с ними, но оно и нуждается в них. Зачем? Чтобы бороться с ними! Это — один из интереснейших парадоксов коммунистического образа жизни. Отщепенец нужен для того, чтобы в борьбе с этим внутренним врагом общество сплачивалось, становилось единым и монолитным. Внешний враг, как показал опыт, не способствует сплочению общества, если не находится способ трансформировать его во врага внутреннего.

— 83 —