|
— Как?.. неужели приехали… Нет! слушай — вернемся назад. Я не хочу! На платформе какие-то люди оглядываются на нас; из этого я заключаю, что играю свою роль хорошо. Бредем грязной дорогой, входим в палисадник. У дверей встречает нас доктор Рассан<ин?>, который когда-то участвовал в наших сеансах. Видя наше уныние, он пытается утешить нас: — Что делать, господа… сами знаете, молодость. — Можно туда? — спрашивает Пекарский. — Идите, идите. В зале была Варя с Буниным. Бунин заметно осунулся и даже поседел. Варя не казалась очень опечаленной и на жалобы Пекарского отвечала довольно спокойно. — Да, я всегда говорила, что Нина выкинет что-нибудь подобное. — Можно ее видеть? — решился спросить я. — Ступайте, там с нею мама. Я пошел. Нина уже лежала в гробу, но я только сделал вид, что смотрю на нее. М<ария> В<асильевна> сидела рядом с платком в руках. — А, это вы, Альвиан Алекс<андрович>… Я сел возле. Мы молчали. Надо было наконец что-нибудь сказать, и я начал тихим, дрожащим голосом: — Мария Васильевна, оставьте, не плачьте, — она нашла успокоение. Я знаю, ей лучше, чем на земле; ей лучше, чем нам, оставшимся в живых. Теперь она где-нибудь около нас, она шепчет: «Полно плакать». Для нас, спиритов, смерти не существует — Нина не умерла, а перешла в лучшую жизнь. Я нарочно сказал «Нина», а не «Нина Александровна», будто увлеченный своими словами, но М<ария> В<асильевна> не заметила этого и вообще обратила мало внимания на мой монолог. Мне было больно. Неужели они не знают, что это из-за меня она умерла! Оставила же она какую-нибудь записку, или наша тайна остается известной только мне? Я вдруг перешел к патетическому тону: — М<ария> В<асильевна>! Позвольте мне говорить с Вами, как сыну. Что если я хоть немного виноват в ее смерти? Мар<ия> Вас<ильевна> сделала усилие над собой: — Нет, Альв<иан> Ал<ександрович>, никто из нас не виноват, или, вернее, мы все виноваты. — Ах, как я осуждаю себя! Зачем! зачем! Пусть она вышла бы замуж за Бунина, только бы она жила! Здесь М<ария> В<асильевна> заплакала. Вошел Пекарский, посмотрел на нас и начал утешать М<арию> Василь<е>в<ну>. Живите для других, для Вари. Эх, М<ария> В<асильевна>, найдем для чего жить, а Нина Алекс<андровна> всегда будет с нами. — 222 —
|