|
Мне уже приходилось встречаться с сенатором Клейборном Пеллом в обществе. У нас с ним оказалось немало общих друзей, так что ничего удивительного не было в том, что дело вскоре дошло и до личного знакомства. Оно произошло после того, как моя старая знакомая, принцесса Лучиана Пигнателли, представила меня другой царственной особе, принадлежащей к британской королевской семье, уроженке Германии принцессе Мишель Кентской. Во время моего разговора с принцессой Мишель (который носил сугубо личный характер, и поэтому я не буду его пересказывать), она упомянула имя сенатора, с которым имела давнишние дружеские отношения, охарактеризовав его не только как выдающегося общественного деятеля — в то время он уже был председателем Комитета по международным отношениям США, — но и как человека, очень интересующегося телепатией и спиритуальными явлениями. Для меня это было новостью, хотя, как выяснилось, сообщение об этом впервые промелькнуло в январе 1984 года, когда «Нью-Йорк тайме» упомянула, что он «обсуждал вопросы парапсихологии с советскими исследователями во время своего августовского визита в Советский Союз…». Мы с самого начала понравились друг другу. Сенатор Пелл, без всякого сомнения, человек очень достойный и мудрый, и, хотя его можно описать как представителя старой школы политиков, он произвел на меня впечатление одного из наиболее дальновидных и интеллектуально развитых государственных людей, которых я когда-либо встречал. Особенно произвело на меня впечатление то, что он неподдельно интересовался моим мнением насчет возможностей использования психической энергии в мирных целях. Мы провели очень приятный вечер. Я, по обыкновению, согнул для него ложку и воспроизвел рисунок, — словом, ничего особенного не происходило и я, естественно, не мог себе представить, что мы встретимся с ним вновь так скоро и при таких интересных обстоятельствах. Через некоторое время после таинственного телефонного разговора с человеком, утверждавшим, что он глава ЦРУ, так же внезапно раздался и еще один звонок весьма влиятельной политической фигуры. Разговаривал со мной секретарь посла Кампельмана, передавший мне официальное пожелание посла встретиться со мной в каком-либо подходящем для этого месте. Я понял, что им не хотелось бы афишировать нашу встречу, и поэтому договорился со своим другом, владельцем одной лондонской компании, что сниму у него комнату, где могу быть уверенным в сохранении тайны содержания нашего разговора, который мы вели наедине. Макс Кампельман оказался одним из тех немногих людей, кто при первой встрече не просил меня согнуть ложку или прочитать его мысли. Он произвел на меня впечатление человека, не любящего попусту тратить время, и я не сомневался в том, что он заранее все знал о моих возможностях. Его, как и сенатора Пелла, очень интересовало влияние телепатического внушения на расстоянии, позитивное воздействие на умонастроение других людей. Мне он показался человеком сердечным и весьма прогрессивным. Наша беседа продолжалась около часа, и во время нее мы в числе многих других коснулись также вопроса советских евреев, который, как выяснилось, волновал нас обоих, но, когда мы, прощаясь, пожали друг другу руки, ни слова не было сказано насчет дальнейших встреч и сотрудничества. — 216 —
|