|
антисанитарное же состояние «уличных продуктовых ларьков и палаток», как и «одиночных частных торговцев разной едой на улицах и дорогах» не прибавляет здоровья; старики, живущие впроголодь, могут радоваться: «структура» их питания стала «сбалансированной». Надо быть директором академического института и членом-корреспондентом РАН, чтобы до такого додуматься! Статистика свидетельствует: несмотря на то, что выросло количество ресторанов и кафе, чему так радуется В.Тишков, потребление пищи вне дома за последнее десятилетие сократилось в 4 paза, при этом в 1,5-2,5 раза, выросла доля продуктов с собственного огорода или подсобного хозяйства. Люди не то, что в рестораны, в магазины ходить не могут. Причём, даже у городского населения в период 1992-1997 годов процент потребления продуктов в натуральной форме по отношению к покупным вырос с 7 до 15-16%. По ряду важнейших видов продовольствия определяющим стало его производство в личных подсобных хозяйствах. Переход от товарного хозяйства к натуральному – вот «огромный сдвиг в народной культуре». Но пойдем дальше. Интересно же всё-таки почитать у В.Тишкова, как мы хорошо стали жить: «...За последние десять лет в России построено больше домов, чем за весь послевоенный период. Во многих российских деревнях сегодня каждый третий дом – это новый дом. Граждане преодолели серьёзный культурный барьер в представлении о жилище, и на смену одно- или двухкомнатному жилищу пришёл дом с более крупными параметрами, многоуровневый и с несколькими комнатами, а также с внутренним туалетом». В.Тишков просто перепутал особняки новых русских, стоящие вдоль его дороги на дачу, со всей страной. Статистика утверждает: общие объёмы строительных работ в России (включая дачное и «коттеджное» строительство) в 1999-м году уменьшилось более чем в 2 раза по сравнению с 1992 годом, численность занятых в строительстве людей (включая малый бизнес) сократилась более чем на 3 миллиона человек. Но статистика В.Тишкова не интересует, он исполнял заказ доказать, что народ живёт хорошо. Хорошо оплаченный заказ. А вот его размышления о процветающей российской науке. «Так называемый “кризис науки”, возможно, касается ряда естественных наук и военно-промышленных разработок, но общественные науки он затронул только в плане кризиса теоретико-методологических основ, да и это имело место скорее на начальном этапе российских трансформаций. Риторика жалоб здесь (и не только здесь) используется главным образом для того, чтобы сохранить государственное обеспечение, действующую систему организации науки и существующие кадровые ресурсы. Это само по себе понятно, но к реальному кризису имеет условное отношение. За последние десять лет Институт Этнологии и Антропологии РАН произвёл научной продукции в четыре раза больше, чем за предыдущее десятилетие. Такая же ситуация в других гуманитарных институтах. В обществоведческий арсенал введено огромное количество новых и забытых имён учёных, осуществлены крупномасштабные переводческие проекты. Новым и позитивным явлением стала деятельность двух государственных научных фондов (Российского фонда фундаментальных исследований и Российского государственного научного фонда), через которые получает поддержку лучшая часть учёного сообщества». — 78 —
|