В темном коридоре кто-то преградил Фану дорогу. Он пошарил по стене, нашел выключатель. Под потолком зажглась тусклая лампочка. Чадьяров увидел перед собой девушку, одну из своих танцовщиц. — Что вам, Наташа? — Хозяин... — Девушка была очень взволнована, с трудом переводила дух. — Я хотела сказать... Вы... в общем, я встречаюсь с одним человеком... ну, из этих... из... — Из «новой» партии, знаю, — перебил ее Чадьяров. — Знаю, ну? — И он мне сказал вчера... Что нас... вернее, вас... они собираются громить... Только, хозяин! — Девушка схватила Чадьярова за руку, умоляюще посмотрела на него. — Он убьет меня, если узнает, что я его выдала!.. Но вы так добры к нам... Я прошу, не надо сегодня работать... Чадьяров осторожно высвободил руку, взял девушку за плечи. Нужно было как-то успокоить ее, чтобы она не наделала глупостей. — Успокойтесь, Наташа, — сказал он мягко. — Все будет хорошо. Успокойтесь и идите работать... — Я клянусь вам!.. — с жаром заговорила девушка, решив, что хозяин ей не поверил. — Хорошо, Наташа, спасибо, — улыбнулся Фан и, насвистывая, взбежал по лестнице в зал. «Сработало», — с волнением подумал Чадьяров, направляясь к бару, на который Катя, дочь Веры Михайловны, только что поставила поднос с посудой. Он взял Катю под руку, отвел в сторону, негромко сказал: — Хрусталь сегодня не ставь, что-нибудь попроще... На ее вопросительный взгляд ответил короткой улыбкой и, подмигнув, побежал переодеваться. Вечером в кабаре, как всегда, шла программа. Из зала на кухню доносилась музыка. По лестницам с подносами сновали официанты. У окошка раздачи собралось несколько человек. Подбежавший последним официант вытер вспотевшее лицо салфеткой. — У тебя как? — обратился он к товарищу. — Никак, — ответил тот мрачно. — Разумовский с друзьями сел, я обрадовался, а они три пива взяли и тянут пятый час. И не уходят, сидят... — Что-что? — остановился вынырнувший откуда-то Фан. Официанты растерялись. — Ничего, хозяин, — смущенно улыбнулся говоривший. — Удивляюсь только, господа разумовские нынче слабо ужинают. Я думал, как обычно, а они... даже обидно... — Худеют, наверное, — предположил Фан и побежал наверх. «Серьезно будут бить, натрезвую, — думал Чадьяров, поднимаясь по лестнице. — Ну-ну...» В глубине зала за угловым столиком сидело человек семь в черных рубашках, со значками на груди. Это были члены «Новой Российской партии». Они угрюмо глядели на сцену и почти не разговаривали. На столе, кроме трех полупустых бутылок из-под пива, стаканов и пепельницы, ничего не было. — 32 —
|