|
Прыгающей походкой она быстро прошла через зал, взлетела на сцену, приподняла крышку инструмента. Безжизненное тело Лукина плавно соскользнуло с полированной поверхности и грохнулось на пол. — Разыгрывайтесь, — обернулась Вера Михайловна к Алексею, — нечего сидеть! Алексей с готовностью кивнул и сыграл мудреный пассаж. Охая и ругаясь, Лукин с трудом поднялся. Он был небольшого роста, с помятым, опухшим лицом, в потертом пальто. — Как долетели? — саркастически улыбаясь, спросила Вера Михайловна. Лукин не ответил. Он уселся на краю сцены, покачал головой, потом просипел: — Видела бы это мама... Вера Михайловна засмеялась. Она была рада любой возможности одержать хоть какую-нибудь, хоть совсем маленькую победу над язвительным Лукиным. Эти небольшие радости давали надежду, что силы еще не иссякли, что жизнь как-нибудь да сложится. Лукин сказал: — Я имел в виду вашу маму. — А при чем здесь моя мама? Лукин смерил Веру Михайловну тяжелым взглядом: — А при том, старая ты шлюха, что она бы в гробу перевернулась, узнай, что ты и твоя дочь с китайским полицейским по очереди спите... Вера Михайловна оцепенела на мгновение, а затем, подобно пароходному гудку, все больше набирая силу, заревела и кинулась на Лукина. Алексей бросился ей наперерез: — Умоляю, что вы делаете?! Перестаньте!.. Умоляю вас!.. — Мерзавец! — теперь уже визжала Вера Михайловна, вырываясь из рук Алексея. На крик с разных сторон зала сходились служащие кабаре, в углу толпились готовящиеся к репетиции танцовщицы, но никто не вмешивался, наоборот, все с любопытством наблюдали за происходящим. — Подлец! Ничтожество! Как ты смеешь? — надрывалась Вера Михайловна. — Я жена офицера! — Китайскому пехотному полку ты жена! — смеялся Лукин, пытаясь обнаружить под роялем свои ботинки. — Прекратите! — Алексей умоляюще смотрел по сторонам, но на помощь ему никто не шел. Вера Михайловна билась в истерике, и музыкант с трудом удерживал ее. На сцену вышла высокая, довольно полная молодая женщина, остановилась, подбоченясь: — Что ты орешь, мама? — Ты!.. Ты!.. — завопила Вера Михайловна. — Потаскуха! Из-за тебя все, подлая! Шпазма, давно уже наблюдавший за скандалом, спокойно пересек зал, поднял с пола оставленное уборщицей ведро и выплеснул грязную воду на рыдающую Веру Михайловну. — Хватит! — Он показал на окна, облепленные мальчишками. — Пожалейте харбинцев, они к этому не приучены! Скандал прекратился необыкновенно быстро. Зал опустел. И только Вера Михайловна еще тихо всхлипывала, вытирая мокрое лицо и руки углом скатерти. — 11 —
|