|
Позднее, в 1726 г., Меншиков писал в докладной Верховному Тайному Совету: «Мужикам бедным бывает страшен один въезд и проезд офицеров и солдат, комиссаров и прочих командиров; крестьянских пожитков в платеж податей недостает, и крестьяне не только скот и пожитки продают, но и детей закладывают, а иные и врозь бегут; командиры, часто переменяемые, такого разорения не чувствуют, никто из них ни о чем больше не думает, как только о том, чтобы взять у крестьянина последнее в подать и этим выслужиться». Годом ранее о том же писал и Сенат: «Платежом подушных денег земские комиссары и офицеры так притесняют, что крестьяне не только пожитки и скот распродавать принуждены, но многие и в земле посеянный хлеб за бесценок отдают и оттого необходимо принуждены бегать за чужие границы». Естественно, начались восстания и побеги. Впервые за все времена русской истории народ побежал м а с с а м и. Бегали и до того, но не в таких масштабах. Опять-таки впервые целые деревни и станицы бежали в «басурманскую» Турцию — лишь бы подальше от Петра. В начале XX столетия П.Н. Милюков, изучив петровские архивы, пришел к страшным выводам: уже к 1710 г. податное население (т. е. за вычетом дворянства, высшего духовенства и купечества — А. Б.) уменьшилось на одну п я т у ю. Конечно, в это число входят и беглые, но все равно, не менее пятнадцати процентов податного населения России п о г и б л о... Иногда казна бывала форменным образом пуста. Когда однажды Петру понадобилось отослать своему союзнику, польскому королю Августу, субсидию, пришлось забрать наличность из нескольких контор, занять денег у Троицкого монастыря, у купца Филатьева, даже одолжить у Меншикова 420 золотых... О народных симпатиях и антипатиях лучше всего сможет поведать один интересный факт: в российской истории встречались самозванцы, выдававшие себя за «Алексея Петровича», «Петра II», «Иоанна Антоновича», «Петра III», «Павла I», «Цесаревича Константина» — но ни единого, объявившего бы себя Петром I, н е з а- Комментариев не будет. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА В этой области — ни малейших успехов. Внешняя политика при Петре I была делом сиюминутным, чисто тактическим. Характерная ее черта — резкий поворот от наметившегося при Федоре и Софье сближения с католическим миром в сторону протестантских стран. Еще один парадокс Петра состоит в том, что он, с одной стороны, потакал православному духовенству в расправах над «иноверцами»*, с другой — всю свою жизнь искал союзов и дружбы исключительно с протестантами, которых православные считают страшными еретиками... — 83 —
|