|
Лубянку, не предъявишь удостоверение: я, мол, из "Хроники", хотелось бы узнать подробности некоторых событий. Сообщения шли но цепочке, от одного к другому, как в детской игре... Круг корреспондентов увелчивался, все шире охватывая территорию Союза. Появились "узкие специалисты" - по самиздату (обзор его делали и профессиональные литераторы), по национальным движениям, по разделу "Вести из лагерей"... Сообщения из лагерей "Хроника" печатала начиная с первого своего выпуска. Над этими папиросными клочочками, свернутыми в трубку или квадратик, исписанными мельчайшим почерком, чудом переданными на волю, часами сидели с лупой, расшифровывая каждую полустертую букву. Привозили их родственники со свиданий и освободившиеся зеки. Привозили, рискуя никогда больше не получить свидания, схлопотать новый срок. Стремление оповестить о беззакониях пересиливало страх. Так "Хроника" узнала о процессах прошлых лет, сообщив "более 500 фамилий осужденных по политическим статьям до 1968 года и примерно о 50 помещенных в спецпсихбольницы до этого времени (Л. Алексеева, "История инакомыслия", США, 1984). Одним фактом своего существования "Хроника" объединяла людей самых разных положений, убеждений и верований. На последних страницах в указателе имен встречались академик и рабочий, старый большевик и православный священник, монархист и еврей-отказник. Всех уравнивал приговор: лагерь, тюрьма, ссылка, психушка-Человека, о котором заговорил вдруг весь мир, труднее убить. Тысяча невидимых нитей связывает его с людьми, помогая выжить в самых бесчеловечных условиях. "Даже в худшем случае мне не угрожает забвение, - писал родителям в 1974 году из пермского лагеря врач Семен Глузман (письмо шло на волю, минуя лагерную цензуру). - Благодаря моим товарищам, знакомым и незнакомым, благодаря "Хронике текущих событий". Одна юная свидетельница, почти девочка, так ответила на вопрос суда: "Хроника — 288 —
|