Священный вертеп

Октавио, однако, очень обиделся, хотя папа и пообещал ему всяческие почести. То, что его отозвали в Рим, он расценил как немилость и, вступив в переговоры с Фердинандом Гонзаго, выступил против своего деда.

Когда стало известно о предательстве Октавио, с папой случился удар. Через час он пришел в сознание, но затем последовал второй удар. Понимая, что настал его последний час, святой отец, однако, прежде чем испустить дух, доказал свою бесконечную любовь к внуку и подписал буллу, в которой оставлял за ним пармскую корону.

ОДНА НА ДВОИХ.

Павел третий, вводя в священную коллегию сыновей и внуков, руководствовался не только желанием увеличить число своих сторонников. Честолюбивые замыслы папы шли гораздо дальше: он мечтал обеспечить за династией Фарнезе апостольский трон.

Его мечты осуществились только частично. Когда кардиналы собрались на конклав, сразу обрисовались три группировки: приверженцы императора, Франции и семейства Фарнезе. Последнее возглавлял кардинал Александр. Прелат предвидел, что ни он, ни его родственники не соберут большинства голосов: священная коллегия отлично знала о неприязни императора к его семейству и никогда не пошла бы против воли императора.

Тогда Александр сделал ловкий ход и поддержал кандидатуру кардинала дель Монте, на которого он оказывал сильное влияние.

Одного из кандидатов отвергли, заподозрив в сочувствии лютеранам. Другого также отклонили, но по более веским мотивам: у него не было ни фаворита, ни любовниц.

Он отличался добродетелью – по крайней мере такая нелестная слава ходила за ним, – и он не получил ни одного голоса!

Кардинала дель Монте избрали большинством голосов. Нечего было опасаться, что он вздумает заняться преобразованием церковных нравов. Серьезные занятия вообще не были в его вкусе. Он думал только об удовольствиях, а все остальное было ему глубоко безразлично. Достойный папы, один из любимых фаворитов Павла третьего принял имя Юлия третьего. Уроженец Рима, выходец из бедной семьи ремесленников, он шаг за шагом поднимался по высокой иерархической лестнице и обязан своей карьере, как говорит Бейль, тем, что «был очень красив в молодости; не трудно догадаться, каким путем он достиг высоких званий при римском дворе». Он был столь же циничен, сколь и распутен. Он не скрывал своего влечения к отрокам, прислуживавшим ему; не раз его ловили на месте преступления, хотя он не делал из этого никакой тайны, ибо отлично понимал, что именно подобные нравственные качества приближают его к цели. И он не ошибся! Бейль собрал любопытнейшую корреспонденцию Юлия третьего – его переписку с римской куртизанкой, возлюбленной святого отца и еще одного кардинала. Оба любовника никогда не были соперниками, а напротив, оставались ближайшими друзьями. Они сообща воспитывали детей куртизанки, а также сообща приглашали их впоследствии на свои оргии.