История одного детства

Во всех гробах лежало сухое сено, и крестный, чтобы показать мне и няне, как после смерти ему будет удобно и покойно в них, ложился то в один, то в другой.

Однажды крестный с сердечным сокрушением сообщил нам, что теперь ему приходится тщательно запирать сарай. На днях компания подкутивших молодых помещиков проезжала мимо его дома и решила заночевать у него. Уже было за полночь, и они не захотели беспокоить хозяина: лошадей и экипажи они оставили во дворе под присмотром своих кучеров, а сами улеглись в сарае, в гробах, благо в них было сено. Крестный, ничего не подозревая, вошел утром в сарай. Вдруг из гробов поднимаются головы с всклокоченными волосами. В первую минуту Сергей Петрович испугался, но, поняв, в чем дело, он сильно рассердился и в первый раз нарушил правила гостеприимства: не предложил гостям ни напиться у него чаю, ни закусить. "Подумайте, почтеннейшая, — говорил он, обращаясь к няне, — ничего святого нет. Наелись, напились и в грязных сапожищах, в одежде, пропитанной винными парами, — бух в гробы! Осквернили святыню моей души".

ДЯДЯ МАКС

Кроме крестного, недалеко от нашего поместья проживал в своей усадьбе мой родной дядя, брат покойного отца, Максим Григорьевич Цевловский.

"Дядя Макс", как называли его у нас, прославился в наших краях своим отчаянным женоненавистничеством. Но он не всегда был таким. До печального случая, перевернувшего всю его жизнь и изменившего характер, он был известным мотом, кутилой и любителем женского общества. Он постоянно жил в Петербурге и только летом, да и то не надолго, приезжал в свое имение. Тут он отдыхал от бурной городской жизни и "устраивал свои дела": отдавал на сруб часть своего леса, продавал кого-нибудь из крепостных, уступал задешево хлеб соседним помещикам, — одним словом, запасался деньгами на зиму для столичной жизни.

И вдруг этот светский человек безумно влюбился в крепостную одного помещика — Варю. Она была грамотной и, исполняя обязанности горничной при дочери помещика, научилась у своей барышни хорошим манерам. Максим Григорьевич, недолго думая, купил у помещика Варю и увез ее в свой маленький деревенский домик. Однако, как ни любил он ее, но жениться на ней не пожелал даже тогда, когда у них родилась дочка. Единственно, чего сумела добиться молодая женщина — это того, что он дал ей и дочери волю.

По тем временам эта "история" считалась скандальной. Большинство соседей отвернулось от дяди Макса и его семьи. Раза два в год Варя ездила в имение своего прежнего помещика, так как там жили родные. Однажды Максим Григорьевич, вернувшись после недолгой отлучки, не застал дома ни своей маленькой дочери, ни Вари. На столе в своей спальне он нашел запечатанный конверт. Письмо, которое ему вставила Варя, начиналось с упрека за то, что, несмотря на ее просьбу дать свое имя ей и дочери, он не сделал этого, — следовательно, стыдился быть ее мужем. Варя делала из этого вывод, что он никогда не любил ее. Поэтому, писала Варя, она решила уйти к человеку, с которым будет повенчана прежде, чем — он прочтет эти строки.