|
Теплое чувство к брату сразу исчезло. Неохотно продолжала я беседу. Но теперь Заря засыпал меня расспросами. Он спрашивал, что мы проходим по литературе, и я с гордостью отвечала ему, что Лермонтов изложен у нас на восемнадцати страницах, а Пушкин даже на тридцати двух. Из ответов, которые я давала брату, он понял, что я ж читала ни одного их произведения. — Какой у вас дуранд учитель литературы. Вы, видно, и выучились здесь только обожанью, — сказало огорчением Заря. Этого я уже не могла снести. — Должно быть, не все такого же мнения, — сказала я высокомерно. — Наш институт повсюду считается первоклассным в России, даже преподаватель литературы, Старов, — знамени поэт, перед которым преклоняются даже такие дуры как наши классные дамы. — Такого знаменитого поэта в России нет, а классные дамы и преклоняются перед ним именно потому, что они дуры… Это было уже слишком и я вскочила, чтобы убежать от брата не простившись. Но Заря вовремя схватил меня за руки. Он долго и нежно уговаривал меня, просил извинить его и в конце концов заявил, что я непременно должна читать и он будет носить мне книги. Я наотрез отказалась от его предложения, говоря, что из-за множества обязательных занятий у меня нет для этого свободной минуты Видя что я все порываюсь уйти, брат заговорил о другом. Он стал рассказывать мне о том, как матушка уже теперь мечтает приехать за мной в Петербург к моему выпуску и давно копит деньги, откладывая по нескольку рублей в месяц. — Такие жертвы! Зачем? — вдруг вырвалось у меня помимо воли. — Как зачем, с изумлением переспросил меня брат. — Ты даже после долгой разлуки не желаешь увидеть родную мать? — Конечно, я желаю видеть маменьку… Но если это так трудно для нее?.. Вероятно, дядя согласится взять меня к себе… Пожалуйста, уговори ее не приезжать ко мне… Право же, это вовсе не нужно… Уверяю тебя, что я устроюсь. Ничего не понимая из моего лепета, но видя, что я не хочу, чтобы за мной поехала мать, брат стал допытываться причины. Не считая того, что я собиралась ему сказать, дурным, я откровенно призналась во всем. — Не все находят, что бедность это такое счастье, которым можно хвалиться, — съязвила я. — Если матушка приедет брать меня из института, она, наверное, явится сюда в тех же платьях, которые у нее были сшиты еще тогда, когда она привозила меня. Как ты думаешь, — спросила я брата, — очень мне будет приятно, когда ее будут высмеивать здесь за ее туалеты? — Довольно! — вдруг произнес брат, резко отодвигая свой стул. — Так вот чему тебя здесь научили! — 117 —
|