|
Теперь, заходя в магазин, я докладывала хозяйке о проделках Салли, о том, как они подружились с Джуди, и даже рассказывала про Джун. Когда несколько недель спустя она услышала от меня, что куры несутся в высокой траве у изгороди, то предложила мне козлика. – Антуанетта, – сказала она, – возьми для мамы. Нет ничего лучше для борьбы с высокой травой. Я гордо набросила на животное веревку, думая о том, что теперь у нас появится козье молоко и будет кому щипать траву, и повела козлика домой, чтобы подарить матери. – Теперь у нас будет молоко, – сказала я ей, в то время как собаки с презрением оглядели моего нового приятеля, пару раз тявкнули и ушли восвояси. – Это же козел, милая моя, – рассмеялась мать. – От него молока не получишь. На этот раз тебе придется вернуть его. На следующее утро маленький козлик снова шел рядом, составляя мне компанию на первые две мили пути до магазина. К тому времени я уже испытывала облегчение оттого, что возвращаю его, тем более что мама объяснила мне, какие большие рога вырастают у козлов и сколько от них вреда. В те зимние месяцы не раз прежняя теплота возникала между матерью и мной, и я особенно ценила эти мгновения, понимая, что в целом ее отношение ко мне давно и необъяснимо изменилось. Если раньше она с удовольствием следила за моим внешним видом, красиво одевала меня, регулярно мыла мне волосы и завязывала их лентами, то теперь ее совершенно не интересовало, как я выгляжу. Я быстро вырастала из своей школьной формы; юбка уже была на несколько дюймов выше колена, а джемпер, едва доходивший до талии, прохудился на локтях. Складки на форме окончательно исчезли, и на их месте остались мятые полосы, а темно-зеленая ткань залоснилась, добавляя неопрятности всему моему образу. Мои волосы, которые когда-то мать с любовью расчесывала каждый день, теперь были прямыми и тусклыми. Детские локоны ушли в прошлое, и вместо них повисли неряшливые пряди длиной до плеч, обрамляя редко улыбающееся лицо. В наше время учителя давно бы провели беседу с моей матерью, но тогда, в пятидесятые, они просто вымещали свое недовольство на ребенке. Одна молодая учительница, проникшаяся ко мне жалостью, попыталась помочь. Она принесла в класс красивую желтую ленту и во время перемены, расчесав мне волосы, сделала конский хвост с бантом и поставила передо мной маленькое зеркальце, чтобы я могла полюбоваться своим отражением. – Антуанетта, – сказала она, – скажи своей маме, чтобы она каждый день так причесывала тебя. Ты сразу становишься такой симпатичной. — 33 —
|