|
знал, насколько ты, собственно, вправе дарить мне что-либо, не обижусь ли я, вот ты и купил орхидеи, это всего лишь цветы, а стоят все-таки дорого. Спасибо. Кстати, скажу тебе сразу: я не хочу, чтобы ты делал мне подарки. Я живу на деньги мужчин, но на твои деньги я не хочу жить. Но как ты изменился! Тебя не узнать. В тот раз у тебя был такой вид, словно тебя только что вынули из петли, а сейчас ты уже почти человек. Кстати, ты выполнил мой приказ? -- Какой приказ? -- Забыл? Я хочу спросить, умеешь ли ты теперь танцевать фокстрот. Ты говорил, что ничего так не желаешь, как получать от меня приказы, что слушаться меня тебе милее всего. Вспоминаешь? -- О да, и это остается в силе! Я говорил всерьез. -- А танцевать все-таки еще не научился? -- Разве можно так быстро, всего за несколько дней? -- Конечно. Танцевать фокс можно выучиться за час, бостон за два часа. Танго сложнее, но оно тебе и не нужно. -- А теперь мне пора наконец узнать твое имя. Она поглядела на меня молча. -- Может быть, ты его угадаешь. Мне было бы очень приятно, если бы ты его угадал. Ну-ка, посмотри на меня хорошенько! Ты еще не заметил, что у меня иногда бывает мальчишеское лицо? Например, сейчас? Да, присмотревшись теперь к ее лицу, я согласился с ней, это было мальчишеское лицо. И когда я минуту помедлил, это лицо заговорило со мной и напомнило мне мое собственное отрочество и тогдашнего друга -- того звали Герман. На какое-то мгновение она совсем превратилась в этого Германа. -- Если бы ты была мальчиком, -- сказал я удивленно, -- тебе следовало бы зваться Германом. -- Кто знает, может быть, я и есть мальчик, только переодетый, -- сказала она игриво. -- Тебя зовут Гермина?55 Она, просияв, утвердительно кивнула головой, довольная, что я угадал. Как раз подали суп, мы начали есть, и она — 102 —
|