Собрание сочинений в 12 томах. Том 7

— Вперед! Вперед! Вперед!

Пули жужжали вокруг, с шорохом вспарывая синий ледяной наст. Скатывались вниз убитые и раненые, а Илья Никитич был по-прежнему цел и невредим. Но только когда противник отбил последний, шестой по счету безумный натиск русских, он отдал приказ прекратить атаки. И жалко улыбнулся Бородину:

— Вы просили объяснений, Федор Алексеевич? Извольте. Это была всего лишь демонстрация: пока мы катались по этой горке, четники Цеко Петкова обошли турок, — он неожиданно захохотал хриплым, лающим смехом. — А я, представьте себе, жив. Жив курилка!

Бородин молчал, странно глядя на подполковника. На усах смерзлась кровь.

— Сына убили, — сказал он наконец. — Мальчишка, сопляк семнадцати годов. Под пулю угадал в последней атаке.

Подбородок у него задрожал, он резко повернулся и пошел куда-то, загребая снег усталыми ногами.

6

На последних сотнях сажен до вершины, на которой предполагалось установить орудия, полковник Потапчин приказал запрягать в каждую волокушу по сорок восемь волов, которым помогали по две роты пехотинцев подошедшего второго эшелона и все отряженные бай Георгием болгары. И опять волы лишь удерживали тяжесть на крутизне: тащили ее по-прежнему люди, без сил падая на снег после каждого стоившего неимоверных усилий аршина. Но каких бы трудов это ни стоило, а к вечеру 26 декабря Потапчин доложил Карцову, что орудия доставлены, собраны и готовы к открытию огня. Одна неожиданность уже ожидала противника.

Четникам Цеко Петкова надо было не только просочиться в считанных шагах от передовых секретов турок, не только спрятаться от них, отдохнуть и изготовиться к бою. Им предстояло взобраться на почти отвесный горный кряж, пересечь его и по столь же крутому обрыву спуститься вниз, в леса, примыкающие к правому флангу противника — редуту Картал. На кряже не было турецких секретов, и все же осторожный и многоопытный воевода приказал идти ночью.

Даже бывалым гайдукам, большинство из которых выросло в горах, этот ночной подъем давался с огромным трудом. Шестеро четников сорвались при восхождении, но только один вскрикнул: остальные пятеро безмолвно приняли смерть на дне пропасти. Две ночи в две очереди чета брала подъем и переваливала через кряж. И когда спустился последний, оставшийся на кряже Митко зажег костер, сушняк для которого волокли четники на себе.

Подполковник Сосновский с нетерпением ожидал этого сигнала, еще в сумерках приказав своему ординарцу не спускать глаз с кряжа левее Курт Хиссара. В полночь там вспыхнуло далекое пламя.