|
— Четыре! — отрезал Радецкий: он был грубоват даже с генералами. — Ровно двести сорок минут! Турецкие разведчики действительно прощупали правый фланг обороны, но Сулейман не стал дробить своих сил. Он направил туда свежие таборы подошедшего Реуфа-паши, а сильному отряду Весселя-паши приказал окружить русских с севера, перерезав дорогу на Габрово. Именно этот день, 11 августа, турецкий полководец избрал днем генерального штурма и настолько был уверен в победе, что еще до атаки направил донесение султану о взятии Шипкинского перевала. В половине пятого утра началась мощная артиллерийская подготовка. Шипкинская позиция была буквально засыпана снарядами, противник вел огонь с трех сторон одновременно, грохот разрывов сливался в единый безостановочный гром, солнце померкло в дыму и пыли. Русские батареи на огонь не отвечали. В семь утра оборвалась канонада, и турки ринулись на приступ ложементов правого фланга. Через несколько минут они начали атаки и по всему фронту. Столетов точно определил направление главного удара противника, тут же приказав всем батареям вести огонь только по колоннам, атакующим с запада. Лишь Малая батарея поддерживала защитников левого фланга, на который опять двинулись таборы, шагая по уже разлагавшимся трупам. Семь часов почти без перерывов аскеры Реуфа-паши рвались к Центральной позиции. Одна за другой синие волны выкатывались из-за деревьев, добегали до завалов перед ложементами, встреченные дружными залпами откатывались, и сразу же новые волны начинали приступ. Берковский добрался до ложементов Олексина чудом: пули сплошной завесой накрыли всю позицию. Он был уже дважды задет ими, но, перевязав раны, снова возвращался к Столетову, получал очередной приказ и снова шел в огонь. — Ваш отряд, поручик, переводится в резерв правого фланга. Место, где будете лежать, я укажу. Приказа на контратаку не будет, генерал полагается на ваш опыт. — Я понял. — Гавриил подобрался к соседнему ложементу. — Никитин, вы живы еще? Только не высовывайтесь. Меня перебрасывают на правый фланг, учтите, что ложементы мои пусты. Сколько у вас людей? — Семнадцать. — Вольноопределяющийся цел? — Отправил к доктору. У него распухла и почернела рука. — Прощайте, Никитин. — Прощайте, Гавриил Иванович. — Помните, левее вас ложементы пусты. — Нет, не пусты, — сказал вдруг капитан Нинов. — Я останусь здесь, поручик. Здесь погиб мой сын. — Один? — Если позволите, я останусь с капитаном Ниновым, — сказал рослый, очень молчаливый ополченец. — Не годится оставлять человека одного. — 183 —
|