|
Что древо знания — не древо жизни[19]. Другими словами, даже гуманитарное образование, поднимающее человека „на вершину идей нашего времени“ не отвечает его запросам, ведь совершенно естественно искать от жизни не тоски и печали, а радости и счастья. Но что стряслось? Почему так получается? Наиболее значимые идеи девятнадцатого века, которые якобы разделались с метафизикой, явили собой ту же метафизику, но жестокую, порочную, разрушительную. Мы неизлечимо больны этими идеями. Знание — это скорбь? Это неправда. Но ядовитые ошибки приносят неизбывное горе в третьем и четвертом поколении. Ошибки не в науке, но в философии, выдаваемой за науку. Как сказал более двадцати лет назад Этьен Гилсон: Нельзя сказать, что такой исход был неизбежен, но постепенное развитие естественных наук увеличивало вероятность его наступления. Растущий интерес человека к практическому применению наук был сам по себе естественным и правомерным, но за всем этим человек совсем забыл, что наука — это знание, а практические результаты — всего лишь его побочный продукт… Естественные науки столь успешно находили объяснения явлениям материального мира, что человек начал либо пренебрегать всеми дисциплинами, где нельзя было найти таких объяснений, либо перестраивать их по образу и подобию физики. Вот и получилось, что метафизику и этику надлежало либо вовсе забросить, либо подменить новыми позитивными науками. И в том, и в другом случае философия и этика потеряли бы свой смысл, что чрезвычайно опасно. Пренебрежение этими дисциплинами и объясняет бедственное положение современной западной культуры. Нельзя сказать, что метафизику и этику окончательно упразднили — даже напротив. Просто нам досталась порочная метафизика и развращенная этика. Историки знают, что философские ошибки могут привести к гибели. Р. Г. Коллингвуд писал: Отцы христианской церкви приписывали упадок греко-римской цивилизации метафизической болезни… Причиной падения греко-римского мира стали вовсе не атаки варваров… Причина была метафизической. [По словам Отцов Церкви], „языческий“ мир не смог уберечь собственные основополагающие убеждения, ибо из-за ошибок метафизического анализа он уже не знал, во что верить… Если бы назначением метафизики было лишь изящное украшение интеллекта, то эти ошибки не имели бы значения. Это высказывание можно без изменений применить и к современной цивилизации. Мы запутались в своих представлениях и уже не можем разобраться, во что мы действительно верим. Наш ум так или иначе захвачен „великими“ идеями девятнадцатого века, но наши сердца не могут в них поверить. Между собой воюют ум и сердце, а не, как часто утверждается, разум и вера. Наш разум замутнен необычайной, слепой и безумной верой в набор фантастичных и разрушительных идей, унаследованных из девятнадцатого века. Основная задача нашего разума — обретение истинной и твердой веры. — 52 —
|