|
Рабочий день в учебке начинался очень рано — в 6.30. Ослепительный свет лампы в казарме и отвратительный «стеклорез» Мезенцева катапультой подбрасывают меня со второго яруса панцирной койки, и вот я уже лечу ногами вниз прямо на голову своему соседу снизу Саше Каширскому (эх, знать бы тогда, что я так лихо, по - кавалеристски оседлаю будущего генерал-лейтенанта таможенной службы), который, громко чертыхаясь, уже кое-как напялил брюки и сует босые ноги в кирзовые сапоги. Это была маленькая солдатская хитрость. Дело в том, что времени на то, чтобы хорошо завернуть портянки, с утра ни у кого не было. Однако все курсанты хорошо знали, что с утра дается немного времени для отправления естественных надобностей. Именно это время и можно с успехом использовать для того, что хорошо завернуть портянки, причем солдаты делают эту операцию так почтительно, с таким большим пиететом, что, пожалуй, даже своего новорожденного ребенка будущие отцы так не пеленают, как свою любимую солдатскую ногу. Да и то верно — плохо завернутая портянка чревата кровавыми мозолями, а это в армии смерти подобно. И вот мы уже выбегаем из теплой казармы в ишимское морозное утро. Подобно резвым, за ночь изрядно застоявшимся жеребятам, мы устремляемся за бегущим сержантом, громыхая сапогами по замерзшему асфальту. Бежим молча, остервенело, тяжело дыша и часто сморкаясь. Я с детства плохо бегал на длинные дистанции (только в 35 лет в военном госпитале врачи определили, что у меня врожденный порок митрального клапана), поэтому старался бежать ровно, ритмично дыша и внимательно прислушиваясь к ударам своего сердца. Сзади нас догоняли курсанты со второй батареи минометчиков, проживающих на втором этаже нашей же казармы. «Гауебишникам привет!» - весело приветствовал нас сержант второй батареи Мамедов. «Миньетчикам наше с кисточкой»,- каркнул в ответ Мезенцев, и «коробочка» второй батареи, еще не уставшая от бега, ушла далеко вперед, обойдя нас на повороте. Сделав положенные шесть кругов вокруг плаца, сержант повел нас в спортивный городок. И здесь начинается традиционное садомазохистское шоу - «слабонервных просят удалиться». До самых турников мы идем так называемым «гусиным» шагом, от чрезмерного физического напряжения гулко наполняя прозрачный утренний воздух Ишима утробными запахами и звуками. На корточках, с заложенными за голову руками мы, действительно, похожи на очумелое стадо гусей, чудом сбежавших со скотобойни и окончательно спятивших от счастья, что все-таки остались живы. Это было бы смешно, если бы не было так грустно — стоило какому-нибудь ослабевшему «гусю» упасть, нарушив строй, как следовала беспощадная, как хлыст, команда сержанта: «Батарея, упор лежа принять!» - и мы начинаем с остервенением совершать фрикционные движения, хотя, как в известном анекдоте про китайца и француза, «дама уже ушла, а мужчинка - то этого и не заметил». Так в армиях всех времен и народов на уровне рефлекса солдатам вдалбливают в голову главный закон воинского братства: «один за всех, и все за одного!» — 97 —
|