Сын Ра

Это была полная и безоговорочная капитуляция. В первом раунде я одержал убедительную победу, однако рано было успокаиваться, ой как рано! Ответный удар сержанта, по - иезуитски подлый и коварный, не заставил себя долго ждать.

Дело в том, что я, несмотря на полную и очень эффектную победу, по-прежнему, продолжал, как на работу, ходить в наряд по столовой. Очевидно, Мезенцев ждал, что я побегу ябедничать старшине Уколову, и сержант при этом в полной мере насладится моей слабостью, но тут неожиданно проснулась и заговорила моя польская гордость, и мы оба, что называется, «закусили удила». Как любил говорить мой дед, Юрок просто «положил прибор с яйцами» на «исторический наказ» доброго «мецената» прапорщика Уколова, чтобы этим самым подчеркнуть собственную исключительность и свое особое привилегированное положение в дивизионе. Этот «самопиар» Мезенцева стоил мне очень и очень дорого.

В декабре 1986 года командир нашего учебного дивизиона полковник Шутов запланировал трехдневный полевой выход, который включал в себя 40 -км маршбросок на лыжах в полной выкладке до полигона ВАП (авт. - винтовочный артиллерийский полигон), учебные стрельбы и артиллерийские учения. В предвкушении этого грандиозного шоу, вся казарма, как растревоженный улей, пришла в движение. Все ринулись на склад из старого лыжного хламья выбирать более - менее пригодные для похода экземпляры. В процессе отбора все курсанты вконец переругались — да это и понятно: слишком уж пугала перспектива из-за сломанных лыж остаться одному, на лютом морозе, посреди заснеженного поля. Прекрасно зная о сложной ситуации с лыжами и предстоящем марш - броске, Мезенцев накануне умышленно «законопатил» меня в очередной наряд по столовой, не дав возможности прилично подготовиться к походу. Придя поздно вечером с наряда, уставший и совершенно разбитый, я не стал проверять снаряжение, а рухнул в кровать и уснул мертвецким сном.

Проснувшись рано утром, я лишний раз убедился, что чудес на этом свете не бывает, и веселый казарменный домовой сам, по своей личной инициативе, ночью не починит сломанное крепление у моих лыж, «заботливо» оставленных для меня «добрыми» сослуживцами. В день полевого выхода выдалась добротная сибирская зима, термометр фатально показывал 35 градусов ниже ноля, а на город опустился густой, промозглый туман, многократно усиливающий и без того пронизывающий до костей лютый холод. Но доброхотов и филантропов в армии, как известно, нет — ведь не для того командир учебного дивизиона Шутов дослужился до полковника, чтобы из-за какой-то презренной погоды отменять свое «царское» решение о предстоящем марш — броске. И вот мы уже стоим на лыжах в русле замерзшей реки Ишим - притока великого Иртыша — и ждем команды: «Начать движение». С высоты птичьего полета колонна нашего дивизиона очень похожа на гигантское реликтовое пресмыкающееся, которое опрометчиво выползло из своего теплого гнезда и теперь очумело ползло по льду навстречу неминуемой гибели.