|
— Я не позволяю так обращаться с женщинами! Приятель сделал серьезное лицо, Анка нечаянно наступила ему на ногу и сказала: — Извините! Ей нравилось, ей так нравилось, что она в своем ярко-зеленом пальто и в красном беретике, надвинутом на самый нос, стоит в кругу этих взрослых людей и ей и в голову не приходит чего-нибудь бояться! Семь ветров, кажется, специально выстроены для гуляний — широкие, как реки, улицы, широкие тротуары, идет парочка — никому не мешает, и ей никто дороги не заступает. Многие смотрели им вслед, и каждый раз Ане было приятно, что Юра так подчеркнуто, но скромно гордится ею, и она радовалась за Юру. Хорошо, что у него теперь есть такая замечательная девушка, как Аня. — А я не признаю дневной формы обучения, — говорил ей Юра. Он ей постоянно излагал свои взгляды на жизнь, у него на каждый случай был какой-нибудь взгляд или правило. — Живешь, — продолжал он, — как на сквозняке. У меня потребности сформировались. То нужно, другое… А тянуть с родителей? Нехорошо, правда? Но на этот раз Жердяй не дождался восхищенного, как всегда, ответа. В привычном шуме машин, троллейбусов, автобусов услышала Аня нечто такое, что заставило ее насторожиться. Так и есть! Из тысячи звуков узнала бы она это хриплое, с завыванием тарахтенье почти самодельного аппарата, который и мотоциклом-то не назовешь, — так, изделие кружка «Умелые руки». А вот и сам мастер Самоделкин, Игорь Сапрыкин, во всей своей красе: в оранжевом шлеме, словно космонавт, полулежа… Нечто среднее между генералом, принимающим парад, и самоубийцей, прыгающим с десятого этажа. Стиснутые зубы, упрямый взгляд и готовность умереть каждую минуту, потому что каждую минуту его тарахтелка может рассыпаться. Р-раз! — пролетел он мимо Ани с Жердяем, потом вывернулся почти на месте и еще раз мимо промчался, и еще, и чуть не на тротуар въехал, чуть не сшиб их! Тарахтелка визжала, трещала, петляла вокруг них кольцами, гремя и дымя. Жердяй заметил: — Из бабушкиной кровати он ее выпилил, что ли? — Бежим! — закричала Аня. Но, не глядя на них, Игорь совершал круг за кругом, и машина его захлебывалась в гневе, угрожающе гремела на всю округу: «Прочь-прочь-прочь-прочь! Прочь! Прочь-прочь-прочь!» Аня не выдержала, бросилась бежать, Жердяй не мог ее оставить, он тоже за ней пошел. Но куда убежишь, куда спрячешься на Семи ветрах? На этих проспектах? Жердяй останавливался, показывал Игорю кулак — и действительно решил убить его при случае, просто убить! Но Игорь вновь и вновь наскакивал на них, как железный всадник, и тарахтелка доходила в реве до высших степеней гнева и страдания. — 131 —
|