|
Но на этом мой заочный спор с Тарковским, с которым, кстати, я больше не встречался, не закончился. Вскоре после скандала на окраине Москвы я приехал во Владимир и Суздаль. Суздаль с его смешением времен, эпох и нравов поразил меня. В то еще не туристическое время я бродил по Суздалю, по булыжным мостовым, заросшим муравою, трогал ладонью кирпичную кладку монастырских стен, погружался в живую историю России, вспоминал Андрея Тарковского, нашу скандальную ночь, его выразительные картинки из «Андрея Рублева»… И все это укладывалось в стихотворение: ВЛАДИМИРСКОЕ ШОССЕ На дорогах дежурят посты, на дорогах стоят карантины, вылезаем на снег из машины, отряхаем от снега стопы. Во Владимире нет молока — во Владимирской области ящур. Погруженный в сухие снега, белый Суздаль в тумане маячил. Тишина. Воспаленный простор. Здесь на съемках «Андрея Рублева» этим летом решил режиссер, чтобы в кадре сгорела корова, чтобы зритель смотрел трепеща… И животное взглядом безвинным Вопрошало, тоскливо мыча, — для чего обливают бензином. Хоть бы ящур, а то фестиваль, безымянная жертва искусства, первый приз. Золотая медаль… Воронье, налетевшее густо, облепило кирпичный карниз и орет над потемками улиц. В монастырь заточали цариц, а потом заточали преступниц, не достигших шестнадцати лет… Но пора, чтобы мне возразили и сказали: послушай, поэт, так легко о тревогах России! Слишком много в России чудес — иней на куполах позлащенных, почерневший от времени лес, воплощенье идей отвлеченных, белокаменный храм на Нерли, желтый холод ноябрьского неба, и дорога в морозной пыли, и деревни – то справа, то слева. Снова ящур (вещает плакат). Карантин (тоже странное слово). …И вполнеба громадный закат и снега, как при жизни Рублева. Стихи 1965 года. А еще через двадцать два года, когда Тарковский уже умер во Франции, либеральная общественность вдруг взяла у меня реванш за мысли и чувства, выраженные в этом стихотворении. В номере от 4 ноября 1987 года «Литературная газета» разразилась статьей некой Т. Алексеевой о сборнике «Россияне», в котором было опубликовано «Владимирское шоссе». «Довольно сомнительной представляется необходимость публикации стихотворения С. Куняева, где есть такие строки: Тишина. Воспаленный простор. Здесь на съемках «Андрея Рублева» этим летом решил режиссер, чтобы в кадре сгорела корова… Хоть бы ящур – а то фестиваль, Безымянная жертва искусства. Первый приз. Золотая медаль. Завершивший свой земной путь художник, о котором речь, ни оправдаться, ни объясниться уже не может. Уместно ли повторное предъявление в 1987 году давнего «обвинительного акта» человеку, перед памятью которого и непричастные к горестному финалу его судьбы ощущают безотчетную вину и непоправимость утраты?». — 324 —
|