|
Генеральный секретарь Союза советских писателей СССР А. Фадеев Заместители Генерального секретаря Союза советских писателей СССР А. Сурков К. Симонов Советское еврейство конечно же знало об этом «антисемитском» служебном письме К. Симонова. Но, тем не менее, все еврейские идеологи и историки литературы, а также всяческие мемуаристы сделали вид, что ничего не ведают об этом документе. Им было выгодно выставить на общественное порицание в 50 – 70-е годы русских писателей и драматургов – А. Софронова, Н. Грибачева, В. Кочетова, но никоим образом не Симонова, который пользовался громадной популярностью в еврейских кругах, у которого все жены были еврейками, который был вхож во все властные кабинеты сталинской и послесталинской эпохи. Слишком он был нужен еврейскому лобби, и потому оно всеми силами защищало репутацию знаменитого поэта, шестикратного лауреата Сталинской премии и одного из главных деятелей хрущевской оттепели. Прагматизм евреев в такого рода ситуациях не имеет пределов. Поистине «цель оправдывает средства». В партбюро ССП [17]Партийное бюро ССП поручило мне дать отзыв о творчестве еврейского поэта М. Штурмана[18]. Откровенно говоря, это поручение поставило меня в затруднительное положение. Что писать о Штурмане? Что писать о поэте, который на протяжении многих лет не функционирует в печатной литературе, а известен лишь тем, что ревностно посещает Дом литераторов? Правда, Штурман сейчас пытается объяснить свои неудачи плохим отношением к нему со стороны врагов народа, ранее стоявших во главе еврейской литературы. Но это – спекуляция. Если бы еврейская литература не была засорена врагами Советского народа, она, конечно, не дошла бы до нынешнего состояния полного идейного и художественного падения. Но что касается лично таких «писателей», как Штурман, Альбирт и пр., то я осмелюсь сказать, что они не стали бы от этого талантливыми. Фефер, Гофштейн и др. не только всячески защищали буржуазных националистов в еврейской литературе, но и засоряли ее неудачниками, случайными людьми, графоманами – и тем самым подрывали ее жизненные силы. Я не говорю, что Штурман вообще плохой человек, но я вполне уверен в том, что он в годы своей молодости напрасно возомнил себя писателем и таким образом на протяжении двух десятков лет приучал себя к жизни паразита, не приносящего обществу никакой пользы и имеющего только чувствительные претензии к издательству и к Литфонду. Действительно, неужели удачный сотрудник многотиражки, или, скажем, удачный электромонтер менее удачен, чем неудачный писатель? Мне говорят, что я проявляю чрезмерную строгость, советуя таким, как Штурман, оставить писательское ремесло и приняться за посильное дело. Но такая постановка вопроса кажется мне единственно справедливой, ибо она обеспечивает, как чистоту литературных рядов, так и полезность каждого советского человека в жизни общества. Ведь подумать только, что здоровый нормальный человек каждое утро – и так на протяжении двадцати с лишним лет – встает с постели не для того, чтобы приняться за какое-нибудь дело, а лишь для того, чтобы сходить в клуб писателей, отнести туда сплетню, побывать на собрании. И это «право» он за собой утверждает, пользуясь тем, что когда-то ему по ошибке выдали членский билет ССП! При этом он забывает, что писатель имеет право на свое высокое звание только благодаря своим произведениям. — 134 —
|