|
Очевидно, что полезность книге, а значит, и интерес к ней со стороны читателя могут придать либо содержащаяся в ней информация о значимых для читателя фактах и наблюдениях, либо умозаключения, сделанные на их основе. С фактами и наблюдениями особенно не разбежишься; мало того что достойных внимания совсем немного, так еще и не все годятся для книги. По этой причине основная надежда на умозаключения. Но и здесь не все так просто, ибо полезны они только в том случае, когда лишены банальности и являются хотя бы в какой-то степени оригинальными и неожиданными. Оригинальными… легко сказать. Жизнь наша проанализирована уже вдоль и поперек. Читая, к примеру, «Опыты» Монтеня, написанные более четырехсот лет тому назад, не можешь отделаться от мысли, что речь идет о нюансах нашей действительности. И это притом, что сам Монтень в рассуждениях своих базируется преимущественно на взглядах древних мыслителей, от которых нас отделяют тысячелетия. Неожиданными… это еще труднее, все равно что придумать хороший анекдот. Не знаю, кому это под силу. Уж точно не многочисленным профессиональным писателям-юмористам. При таких проблемах «неожиданным и оригинальным» на помощь приходят умозаключения с многовариантным толкованием. Они, как и недосказанность, понуждают читателя пуститься в собственные размышления, где он может подчас дойти до таких глубин, о которых автор даже не помышлял. Особое место занимает ирония. В мягком виде она крайне привлекательна, особенно если это самоирония. Доверительность контакта с читателем повышается, если автор не упускает случая рассказать о своих промахах (мелких) и неудачах. Читатели вообще с большим интересом и участием относятся к чужим горестям, нежели к радостям и успехам. Как гласит народная мудрость: «Не демонстрируй людям свое счастье – не отравляй им жизнь!» Итогом писательской работы явился, как оказалось, не только сброшюрованный и красиво переплетенный текст, изменился под действием осмысленного и написанного я сам. Скрыв в повествовании некоторые свои недостатки, я вынужден был избавиться от них и в жизни. Как мне кажется, я стал более терпимым к людям, стал их лучше чувствовать; суждения утратили категоричность. Мне стало интересно, присматриваясь к происходящим вокруг событиям, анализировать их на предмет подтверждения или опровержения своих взглядов. Я научился быть внутри и вне происходящего одновременно, смотреть на все, в том числе и на жизненные коллизии, как бы со стороны, с точки зрения накопления новых впечатлений. Иной раз, попадая в критические ситуации, я даже испытывал творческое волнение, как охотник при виде добычи. — 347 —
|