|
– Пусть лежат. За этими словами стояло желание сохранить солидность отвыкшего от денег бумажника. Дед и сам стремился выглядеть солидно. На людях он держался степенно, встречаясь со знакомыми, обязательно приподнимал картуз со словами: – Мое почтение. Иногда дед одалживал соседям небольшие деньги и потом долгие годы вспоминал, если кто ему не вернул, сильно по этому поводу переживал, но никогда не напоминал должникам. Не припоминаю, чтобы дед при мне нецензурно бранился, самым «сильным» ругательством был «леший», а у бабушки и того слабее – «худой человек». Повзрослев, я стал ездить в Ленинград самостоятельно, навещая живших там родственников, но гораздо чаще бывал в Красном Селе, которое в то время еще не было в черте города. Здесь, в двух остановках электрички от Тайцев, жила средняя мамина сестра Вера. Все тут было иначе, чем в тихих Тайцах, и прежде всего огромное озеро, на берегу которого торжественно расположилась старинная бумажная фабрика, задававшая своими гудками ритм жизни рабочему поселку. В семье тети Веры было двое сыновей. Один старше меня на пять лет, а другой на столько же лет моложе. Вполне понятно, что главный интерес для меня представлял старший, Валерий, – наставник и авторитет. Он приобщил меня к рыбалке, и это надолго стало одним из самых любимых моих увлечений. Снасти у нас были почти полностью самодельными. До сих пор удивляюсь, как нам удавалось ловить плотву – одну из самых осторожных рыб – на нитку и самодельный крючок, изготовленный из тетрадной скрепки. Правда, следует признать, что крючки брат делал очень искусно. Главным их достоинством был малый размер, а недостатком – низкая прочность, не позволявшая вытащить крупную рыбину. С Красным Селом связана у меня и мучительная эпопея обучения плаванию. Началась она лет с семи. Брались учить меня многие: и отец, и брат, и дядя, – но совершенно безуспешно. Я прочитал несколько наставлений, старательно разучивал и выполнял их рекомендации, но не мог проплыть и метра. Неумение плавать было для меня ужасно огорчительным. Год от года число сверстников, не научившихся плавать, катастрофически сокращалось, и наконец я остался один. Это было стыдно и унизительно. — 11 —
|