|
Перед своей кончиной Помпадур заявила близким: — Желаете знать, что было самым ценным в моей жизни? Ступайте и смотрите!.. — Она указала рукой на открытую дверь, ведущую из спальни в будуар. Там оказались нарочито разбросанные на полу драгоценные ювелирные изделия. На столе приближенные Помпадур увидели раскрытую шкатулку. — В ней, наверное, самое ценное для могущественной фаворитки, — решили они. К их изумлению, в шкатулке хранились лирические стихи Пьера-Клода де Лашоссе и Антиоха Кантемира, подаренные авторами много лет назад еще мало кому известной мадемаузель Пуассон. «Всякому имя даю, какое пристойно»В марте 1744 года Кантемир уже не покидал дом, но продолжал работать. Письменный стол был завален и деловыми бумагами, и новыми и старыми стихами. Хоть муза моя всем сплошь имать досаждати, Богат, нищ, весел, скорбен — буду стихи ткати… Он по многу раз перечитывал написанное в разные годы в Париже, но, увы, еще не опубликованное на родине. Что устарело или требует поправок? Исправлять в своих творениях он уже ничего не станет. Кантемир оставался непоколебимым в своих принципах: правдивость литературного изображения, подчинение страстей и чувств рассудку и гражданскому долгу. А еще — верность сатире. Не зря в 1777 году Гавриил Романович Державин отметил, что Кантемир повлиял на формирование реалистической и сатирической стороны его поэзии. А под портретом Антиоха Дмитриевича он написал: Старинный слог его достоинств не умалит. Порок! не подходи: сей взор тебя ужалит. Даже в Париже Кантемир вспоминал о бедственном положении русских крепостных: Пахарь, соху ведучи иль оброк считая, Не однажды вздыхает, слезы отирая: «За что-де меня творец не сделал солдатом? Не ходил бы в серяке, но в платье богатом, Знал бы лишь ружье свое да своего капрала, На правеже бы нога моя не стояла…» Пришел побор, вписали пахаря в солдаты — Не однажды уж вспомнит дымные палаты, Проклинает жизнь свою в зеленом кафтане, Десятою в день заплачет по сером жупане… В первой половине XVIII века никто из русских дворян не позволял себе подобную критику. Не случайно большинство произведений Кантемира разрешили публиковать в России лишь в 1762 году, через восемнадцать лет после его смерти, а переиздали — только в середине XIX столетия. Но до этого они печатались в Лондоне и в Париже. О том, что сатира ему ближе и важнее, чем лирика, Антиох Дмитриевич писал: Рифмы не могу прибрать, как хвалить желаю; — 29 —
|