|
Как отмечалось во французской прессе о Гоголе: «Он был недолго в Париже, зато его творения на века остались во Франции». «Зло в чужую жизнь»Пожалуй, можно понять непокорных русских литераторов Александра Герцена и Николая Огарева. Они мечтали о революционных преобразованиях во всем мире. Критиковали, находили недостатки всюду, где бывали и где их принимали, отстаивали свои революционные взгляды и в России, и за рубежом. Герцена даже выслали из Парижа, и недовольный русский эмигрант, покинув столицу, со своим семейством перебрался в Ниццу, а затем — в Швейцарию. В 1859 году Николай Огарев писал Александру Герцену: «Каждый человек знает только свои страдания и уверен, что окружающие заставляют его страдать невинно; каждый является в собственных глазах мучеником, а остальные мучителями. От этого так мудрено столковаться. Никто не хочет знать, сколько зла он вносит в чужую жизнь…». Спустя год другой русский критик и литератор Николай Александрович Добролюбов, посетив французскую столицу, писал: «…в Париже пришлось мне найти милый провинциальный утолок, со всеми удобствами парижской жизни, но без ее шума и тщеславия. Мы живем с Обручевым (Владимир Александрович, публицист. — Авт.) в одном из скромнейших меблированных домов Латинского квартала на полном пансионе, и потому беспрестанно сходимся с семейством хозяина, состоящим из жены его сына-студента и дочери 16 лет. У них множество родни и знакомых — все люди весьма скромного состояния — коми, модистки, армейские офицеры, гувернантки, студенты и т. п. И какое бесцеремонное, доброе веселье разливается на всех, когда иной вечер все это общество соберется и примется петь, плясать, фокусничать, ни на кого не смотря, ничем не стесняясь, кто во что горазд!..» Таким видел быт парижан небогатый русский литератор середины XIX века. Науки здешние умныЧитаю много и хожу На лекции. Но двух вещей, Как ни ищу, как ни гляжу, Усвоить не могу, ей-ей! Во-первых: не определить, Как нам к России применить Что здесь усвоено вполне? Науки здешние умны; До пресыщения полны, Объелись множеством имен, Систем всех красок, всех времен. Но даже здесь, у них в дому, Назло стараньям и уму, Жизнь проявляет зауряд Свой органический разлад С наукой! Глупо занимать Нам, русским, злую благодать Такого званья! Тут стези Особые!.. Они чужды России! Плотные ряды Мещанства их, буржуази… Так, с оттенком иронии, вспоминал о времени обучения в Сорбонне и в других европейских университетах русский поэт и прозаик, государственный деятель Константин Константинович Случевский. — 131 —
|