Русская рулетка

Мы забегаем в какой-то подъезд, чтобы перевести дух. В этот момент треск пулеметов за мостом возвещает о том, что бой приближается. Подходят группы молодых чеченцев, совсем еще ребят, которым, кажется, совсем не ведом страх. У них в руках новые или почти новые автоматы Калашникова. На первый взгляд их перемещения хаотичны, группы формируются стихийно, непонятно. кто ими командует. Но если приглядеться, все достаточно хорошо организовано, у каждой из групп есть командир и своя конкретная задача. В подъезд ребята забегают на несколько минут, чтобы выкурить по сигарете, переждать обстрел.

Вот вошли двое, у каждого по 2 противотанковые мины. Потом приходят еще пятеро и приносят 10 снарядов для противотанкового гранатомета. Не у всех чеченских боевиков есть противотанковые гранатометы, против которых нет спасения, но у всех есть автоматы. «Идем на фронт», — говорят они. Сегодня фронт проходит через железнодорожный вокзал, который переходит из рук в руки. «Подобьем несколько танков и вернемся», — они смеются и уходят. Один из них перед этим с презрительной гримасой натягивает шерстяные перчатки: «Эти русские такие грязные, что, когда мы их вытаскиваем из танков, надо надевать перчатки и зажимать нос». Это не шутка. Русские вынуждены находиться безвылазно в танках и БМП целыми днями. По крайней мере, те. что стоят на окраине города, никогда не выходят наружу, чтобы сразу же не получить пулю. «Когда мы открываем люки, оттуда идет такая ужасная вонь», — усмехается другой и хвалится тем, что ночью со своим отрядом взял в плен 18 измученных русских солдат. Я вновь думаю о тех русских ребятах, отправленных на бойню, где им отводится столь жалкая роль. Сигарета дрожит у меня в руках. Сколько времени потребуется, чтобы восполнить тот чудовищный нравственный ущерб, который наносит война? Я не думаю, что чеченские ребята, так уверенные в своей победе, действительно победят. Возможно, они ошибаются: соотношение сил явно не в их пользу. В глубине души я не нахожу симпатии к их национальным устремлениям, которые мне чужды и далеки. «Даже в случае победы, — говорю я себе, — Чечня всегда будет разменной пешкой в гораздо более серьезной игре. Она хочет выйти из России, но попадет в зависимость от других». Но как сказать им под российскими бомбами, что они не правы? Может, они еще столкнутся с другими проявлениями зверства, но с этим-то варварством они уже знакомы, испробовали его на себе и правы в том, что сражаются против него. Успеха им.

Сегодня тоже надо готовить репортаж и передавать его. В надежде, что прицел у российских орудий не изменился, собираемся в обратный путь. Выхожу из подъезда с группой повстанцев. Не прошли мы и 100 м, как чья-то сильная рука втащила меня через разбитую витрину разгромленного магазина. Дело в том. что послышался гул приближающихся танков, но даже чеченцы, с которыми я шел, не знали, чьи они. (Война в городских условиях имеет много странных особенностей, с которыми можно столкнуться в любой момент, и надо быть постоянно начеку.) Наконец из импровизированного укрытия видим, как танки летят мимо на высокой скорости, а над башнями развеваются чеченские флаги. Если бы это были русские, то они открыли бы огонь из танковых пулеметов по всему, что только шевелится. Но русские на сегодняшний день не в состоянии оказаться здесь. Похоже, что они и не пытаются это сделать. Однако Руслан, молодой дагестанец с южного фронта, говорит мне, что русские активно перегруппировываются; другие сообщают, что на смену потрепанным российским частям, состоящим главным образом из солдат срочной службы, скоро должна прибыть отборная пехотная дивизия. Готовятся к решительной атаке? «Пусть только сунутся! Против артиллерии мы бессильны, но если они идут своим ходом, то мы в равном положении», — говорит мне бывший майор российской армии Имран Арзуин.