|
Сразу после свержения царизма рабочие требовали введения 8-часового рабочего дня, повышения заработной платы, законодательного признания свободы профсоюзов и стачечной борьбы, введения государственной системы социального страхования. Какие-то бумаги об этом подписывались, но, как и во многих других случаях, реально ничего не делалось. Представители капитала заявляли, что страна не в состоянии ввести 8-часовой рабочий день из-за конкуренции других стран, поскольку такая мера удорожит продукцию. Опять это был вопрос, затрагивающий разные интересы, а потому он и не решался. Любое начинание Временного правительства тонуло в бесконечных словопрениях и дискуссиях. Вместо того чтобы действовать решительно, оно создавало всё новые комиссии и комитеты. Они, как правило, тихо умирали, не оставив ничего, кроме кипы бумаг. Между тем, с каждым месяцем, с каждой неделей положение в экономике становилось всё более угрожающим. Все жаловались на безобразную работу транспорта. Железнодорожники считали, что с наступлением зимнего периода разрушение подвижного состава пойдёт гигантскими шагами. Нарастал финансовый кризис. Вместо сокращения государственные расходы росли гигантскими темпами. Промышленники, землевладельцы, почтово-телеграфные чиновники доказывали убыточность существующих цен и тарифов, настаивали на их увеличении. Рабочие и служащие в свою очередь требовали повышения зарплаты, ссылаясь на бешеный рост цен и тарифов. За фунт хлеба, стоившего до войны 3,5 копейки, в марте 1917-го платили 7, а в июле — 20 копеек. Бутылка молока 120 в марте стоила 25 копеек, с конца июля — 45, а с 21 октября — 70 копеек. Подобными же темпами росли цены на мясо и прочие продукты первой необходимости. С рынка исчезали сахар, белая мука, масло, обувь, ткани, мыло, дешёвые сорта чая и многое другое. Печатные издания жаловались на нехватку бумаги. Денежный печатный станок работал беспрерывно. Стали выпускаться деньги достоинством в 20 и 40 рублей. Они печатались неразрезанными, на плохой бумаге, без всякой нумерации, с большим количеством ошибок. Уже в конце весны отмечались факты запрещения вывоза хлеба из одной губернии в другую; осенью управа Кишинёва предлагала Москве продукты в обмен на калоши. Правительство пыталось выйти из положения за счёт увеличения импорта мяса, рыбы, обуви и т.д., регулируя потребление, вводя карточную систему по всей стране. Нормировалась также продажа промышленных товаров. В стране начинался голод. В августе в Москве и Петрограде паёк был 3/4 фунта хлеба на душу. Нужду в хлебе в течение всего лета испытывали также ряд других губерний. Сильно ухудшилось продовольственное положение на фронте. Официальные донесения местных правительственных и общественных органов сообщали в октябре о реальном голоде, охватившем ряд городов и губерний. Продовольственные трудности испытывало даже население Украины! Запомним и это: разруха и голод достались большевикам, а не были ими организованы, как сообщают некоторые нынешние историки. — 85 —
|