|
После ареста Щаранского меня вызвали на допрос в Лефортовскую тюрьму КГБ. Следователь показал мне материалы допроса Щаранского, в которых тот якобы говорил много по моему адресу такого, что можно было мне инкриминировать как преступление. Я отказался смотреть эти материалы, заявив, что ни к каким секретам доступа вообще никогда не имел. Через несколько дней меня вновь вызвали на допрос. Тогда меня доставили в Лефортово принудительным порядком, с милицией. Там оформили мой отказ разговаривать на тему о Щаранском и отпустили. Мне сообщили, что мое появление в литературе резко отрицательно встретил А. Солженицын. А ведь я был первым, кто сделал диссидентов и критиков советского общества объектом художественной литературы. Мои литературные персонажи очень высоко оценивали деятельность Солженицына, Сахарова, Григоренко, Орлова, Турбина и других. Настоящим праздником для меня была встреча с Надеждой Мандельштам. Когда я вошел к ней в квартиру, она встретила меня, обнимая "Зияющие высоты". Она сказала, что это ее книга, что она такую книгу ждала всю жизнь. Это была для меня самая высокая похвала. Мне было также приятно узнать, что мою книгу очень высоко оценила Евгения Гинзбург. Она ее прочитала незадолго до смерти. Если моя книга доставила какое-то удовольствие этим замечательным женщинам в последние месяцы и дни их жизни, то уже одно это оправдывало в моих глазах все те потери, которые я понес, написав ее. Не порвала со мною дружеских отношений Е. Виноградова, автор известных книг по востоковедению. Она помогла мне в некоторых опасных для нее в то время делах. Ее мать Н. Завадская, работавшая много лет в журнале "Вопросы философии", член партии со времен революции, перечитала "Зияющие высоты" много раз. Ей было 84 года. Но она сохранила полную ясность ума. При встрече она поражала меня тем, что помнила литературные и идейные тонкости книги. Вообще многие пожилые люди, пережившие революцию и годы сталинизма, приняли "Зияющие высоты" с поразительным для меня восторгом. Они звонили мне по телефону, пока телефон не был отключен, присылали письма, навещали меня только для того, чтобы пожать мне руку. Появлялись у меня представители от отца Дудко. Они предупредили меня, чтобы я не писал ничего на религиозные темы. Зато много радости мне принес религиозный диссидент В. Бурцев. Я до сих пор храню ладанку, которую он подарил мне перед эмиграцией. Мы познакомились также с писателями Г. Владимовым, В. Ерофеевым и В. Войновичем. Лишь в этот период я стал читать их сочинения. Мне особенно понравились книги "Верный Руслан" Владимова, "Москва - Петушки" Ерофеева и "Иванькиада" Войновича. "Москва - Петушки" произвела на меня сильнейшее впечатление. Я до сих пор считаю эту маленькую книжечку жемчужиной русской литературы. В это же время мой друг К. Кантор принес мне книгу молодого сибирского писателя Г. Николаева "Плеть о двух концах", изданную официально в Иркутске. Книга мне показалась замечательной. Я бы отнес ее, наряду с сочинениями запрещенных писателей, к числу лучших произведений русской послевоенной литературы. Несколько лет спустя мне удалось издать эту книгу по-французски. — 309 —
|