|
Но всем этим занимались теоретики. Из упомянутых выше имен к практикам можно отнести разве что известного квакера англичанина Пенна, основателя американского штата Пенсильвания. (В 1681 году в уплату долгов он получил от Карла II частную колонию.) Однако квакер все-таки не имел дела с большой европейской политикой, а лишь улаживал конфликты между переселенцами из Старого Света и американскими индейцами. Таким образом, у Александра I есть определенный приоритет в решении общеевропейских дел. Он стал первым крупным европейским лидером, руководителем мощной державы, который попытался на практике и на основе справедливого учета интересов других партнеров заложить фундамент прочного общеевропейского дома. Мысль эта не оставляла царя уже давно. Еще в 1805 году, предлагая Англии союз, чтобы противостоять усилению Франции, Александр I планировал разработать некий трактат, «который ляжет в основание взаимных отношений европейских государств». «Здесь дело идет не об осуществлении мечты вечного мира, – объяснял он, – однако будет что-то похожее, если в этом трактате определятся ясные и точные начала народного права». После победы над Наполеоном и Венского конгресса, где удалось решить суетные проблемы передела собственности, пришло наконец, по мнению царя, время заняться самым важным: начать строить в Европе «что-то похожее на вечный мир». Моральная заслуга русского царя заключалась в том, что Россия в этот момент менее других была заинтересована в создании общеевропейского механизма, гарантирующего континенту стабильность. Именно Россия реально контролировала ситуацию в Европе, обладая наиболее боеспособной армией. Если бы в основе российской внешней политики действительно лежало стремление к безудержному экспансионизму (как утверждало фальшивое «завещание» Петра Великого), если бы рассуждения Меттерниха и многих других европейских политиков о русской угрозе действительно хоть чего-то стоили, то в сложившейся идеальной для нее ситуации Россия свою «агрессивную сущность» обязательно проявила бы. Австриец Генц в связи с этим приводил в ту пору следующее любопытное рассуждение: Император Александр, несмотря на ревность и энтузиазм, какие он всегда показывал к Великому союзу, из всех государей может всего легче обойтись без него… Его интерес в сохранении этой системы не похож на интерес Австрии, Пруссии, Англии, интерес необходимости или страха… Русский император… в челе [т. е. во главе] единственной в Европе армии, которою можно располагать. Ничто не устоит перед первым ударом этой армии. Никакие препятствия, останавливающие других государей, для него не существуют, как, например, конституционные формы… — 93 —
|