|
Можно вдоволь поиронизировать над «домами общего блага» — и не понять ту ужасающую синхронность, с которой готовилось историческое действо. Актеры еще заучивают роли, Рур и Урал спешно сколачивают железные декорации, музыканты пробуют смычки. И уже вешают на стену то самое ружье, которое должно выстрелить в конце — атомным дуплетом… Но вот наступает время, когда режимы кристаллизуются полностью. Они похожи, словно две отливки из одной изложницы. Оба вождя — в зените власти и славы. У Гитлера и Сталина была реальная возможность договориться, поделить мир полюбовно. Был и август тридцать девятого: раздел Польши, парад победителей в Брест-Литовске. Но словно злой рок неудержимо подтолкнул вождей-близнецов навстречу друг другу. «Мы кладем предел вечному движению германцев на юг и запад Европы и обращаем взор к землям на востоке. Сама судьба как бы указывает этот путь». «Не поддаваться на провокации!» — требовал Сталин. И готовил превентивный удар страшной силы — в июле сорок первого. Он не успел… С железным лязгом схлестнулись народы и государства. Режимы аннигилировали вместе со своими лидерами: Сталин не намного пережил Гитлера. Осенью 52-го страна увидела в кинохронике своего вождя — изможденного старичка с погасшим взглядом. Последним усилием железной воли «победитель» раздавил «тысячелетний рейх». Растер в лагерную пыль саму память о том, что двигало машиной национал-социализма. И — умер… Той страны, которая была до войны — не стало. Она погибла в историческое одночасье — тысяча четыреста девятнадцать дней и ночей. Да, остались переходящие знамена и соцсоревнование, все так же два раза в год взбирались на гранитный склеп дряхлеющие правители… Но это даже не агония — просто муляж, подрумяненная мумия того, довоенного, советского менталитета. Страна заслужила покой. Нужно было отдышаться, прислушаться к себе, уловить слабое биение новой идеи… «В мировых войнах и революциях мир пережег в себе древние комплексы. Мир стер программу, неадекватную новой реальности. Значит, что-то должно родиться…» — говорил Бартини, ученик «черного мага» Гурджиева. «Понять — значит, упростить». Инстинктивный антифашизм нормального человека — упрощение. Но прошло полвека, и надо, наконец задуматься: что это было? …Почему они были столь нечеловечески жестоки — эти двое — и так бестрепетно приняли на себя кровь миллионов жертв? Слишком просто — посчитать Гитлера и Сталина исчадиями ада. Не были они гениями злодейства! Было: железная воля, великолепная память и ясное сознание своего избранничества. Плюс общечеловеческие идеи… — 80 —
|