|
Коллектив нашего представительства жил дружно. Склок внутри коллектива не было. У каждого сотрудника была личная машина; зарплата по советским меркам была неплохая и состояла из двух частей: долларовой и выплачиваемой в песо (т.н. «красные» песо, которые принимались в оплату за товар в магазинах для дипломатов и в торгпредстве). В ходу были и обычные песо, которые использовались для закупки фруктов и овощей на рынке и в обычных гаванских магазинах, в которых покупали белый хлеб, булочки и кондитерские изделия. Вопросы искусства использования денег трех видов – это была одна из самых интересных и актуальных тем в разговорах наших жен. Я же никогда в эти дела не вникал и денег с собой не носил. В представительстве работали два переводчика – супруги Павлюки. Они приехали из Украины; в Киевском университете преподавали испанский язык, которым владели в совершенстве. Как переводчики-синхронщики они были превосходны. Во время длительных, многочасовых переговоров им приходилось сменять друг друга. Вскоре мне стало ясно, что надо самому осваивать испанский язык. Кстати, все сотрудники представительства и их жены в той или иной мере разговаривали на испанском. Лера Павлюк добровольно взяла на себя обязанности быть моим преподавателем. Позднее она помогла освоить испанский и моей супруге. У них сложились прекрасные отношения. Успехи моей супруги были бесподобными. Она лучше меня читала сложные тексты, отлично разбиралась в грамматике. Я же лучше, чем она, владел разговорным языком. Это и понятно – у меня было значительно больше практики, чем у моей супруги. Она применяла свои познания в испанском языке только в разговорах с соседями, а также в магазинах. Я же делал это на работе, в повседневном общении с сотрудниками Хусеплана, министерств и ведомств Кубы. Лера была строгим и взыскательным педагогом и спуску мне не давала. Ее методика обучения мне была по душе – она была рациональна и, видимо, проверена длительным опытом. Я изучал язык по темам. Лера заставляла меня заучивать наизусть какой-то текст по соответствующей теме, требуя вслух повторять его несколько раз, добиваясь не только точного воспроизведения текста и правильного произношения, но и автоматизма. Мой запас слов и стандартных фраз быстро пополнялся. Этому способствовали два обстоятельства. Первое – это повседневное общение с кубинцами по долгу службы. Я вслушивался в переводимую речь и «мотал на ус» повторяющиеся новые слова и фразы. А второе – это общение с соседями по дому в свободное от работы время без участия переводчика. Сначала мы с супругой объяснялись «на пальцах», а потом освоили набор обычных, многократно используемых фраз и минимальный запас слов для простой беседы (Здравствуйте! Как себя чувствуете? Погода сегодня хорошая. Очень жарко. Идет дождь и т.п.). Обычная речь кубинцев, да и испанцев отличается от правильного классического произношения, которому нас учила Лера. Они пропускают многие согласные и тараторят, т.е. говорят очень быстро. Даже знакомые слова и фразы я вначале понимал с трудом, а они в свою очередь потешались над моими стараниями в отношении правильного произношения слов, как того и требовала бескомпромиссно моя учительница. Но в конце концов и я научился «глотать» согласные и тараторить. К концу моего пребывания на Кубе я уже мог обходиться без переводчика, но на ответственные переговоры для подстраховки всегда брал с собой кого-то из Павлюков. Причем я стал про себя замечать, что если Лера старается переводить точно, буквально, то ее супруг Иван импровизировал, стремясь передать не только смысл, но и тональность моей речи. Иной раз его «заносило» и он «порол отсебятину», меняя тем самым смысл сказанного мною. И я его вынужден был подправлять. На мои замечания Иван никогда не обижался. Даже, пожалуй, наоборот, он получал удовольствие от того, что мои усилия в освоении испанского языка дали свои плоды и, наверняка, об этом рассказывал Лере. — 62 —
|