|
Во Франции редко может зайти речь (если вообще может) о бессмертии души или вечной жизни. Ведь это попахивает религией – «следовательно, это запрещено!» Или того хуже: вас сразу заподозрят в принадлежности к секте. Нам нечего ждать ни от ученых, ни от монахов. Совсем недавно один Нобелевский лауреат написал книгу в соавторстве с ярым «опровергателем» паранормальных явлений[4], «освятив» их отрицание нобелевским авторитетом. Однако, сколько я ни общался с группами исследователей в этой области и во Франции, и за рубежом, ни разу не слышал, чтобы хоть кто-то из таких, все опровергающих, «ученых» взял на себя труд действительно проверить точность и подлинность экспериментальных данных. Воспроизвести феномен – не значит: его изучить. Здесь срабатывает какое-то абсолютное и неискоренимое априори – подозрительное отношение ко всем ученым, серьезно изучавшим многочисленные паранормальные явления, и прежде во Франции, и сегодня за рубежом. Работы таких ученых просто оставляют без внимания, на них закрывают глаза – так же, как и на сами факты таких явлений. Однако исторические обзоры подобных исследований явно призывают к пересмотру наших уже успевших устареть взглядов на эту область. Я в частности, среди прочих, ссылаюсь на работы Бертрана Мейеста (Bertrand M?heust), чья эрудиция и научная точность не вызывают сомнений[5]. Протестов возмущенных до глубины души ученых тоже хватает. Я цитирую в этой книге крик души доктора наук, профессора Реми Шовена, своими публикациями доказавшего, что результаты его исследований не менее достоверны, чем у самых взыскательных из его собратьев ученых-скептиков, но что он в придачу к этому еще и довольно долго самолично изучал паранормальные феномены[6]. Или Оливье Коста де Боригард, который долгие годы тщетно пытался убедить научное сообщество, что паранормальные феномены можно исследовать в поле квантовой физики (а в ней он сам – общепризнанная величина). Стоит ли здесь чего-то ждать от Церкви? Ведь даже ее служители сегодня ее все чаще и чаще предают. Церкви все больше и больше пустеют, словно произошла какая-то утечка веры. В придачу ко всему, на вас там обрушат навязчивые речи о любви Бога к своему творению и предложат сделать из них вывод: что было бы нелогично обрекать на небытие то, что было сотворено с любовью… Как будто такая абстракция может помочь и утешить! Верно и то, что для большинства современных богословов факт Христова Воскресения стал чем-то столь сомнительным, что они уже не очень-то верят, что и сами когда-нибудь воскреснут. То же относится и к открытиям, связанным с Туринской плащаницей: на них либо закрывают глаза, либо хладнокровно их дискредитируют. «К вере это не имеет никакого отношения», – безапелляционно заявляет большинство наших батюшек. Некоторые церковники и на этом не останавливаются и заявляют: деньги, которые тратятся на все эти лабораторные исследования, можно было бы потратить на нищих! Однако, если б можно было предположить, что в эту плащаницу был завернут, к примеру, Рамзес II, тогда все, и верующие в том числе, сочли бы естественным, что нужно ее изучать, попытаться установить, кому точно она принадлежала, понять, как мог на ней отпечататься образ и почему он столь уникален и т. д.! Но когда речь заходит о Христе – зачем же тратить на Него драгоценное время? — 5 —
|