|
Многочисленные произведения искусства, может быть, еще более обязаны своим появлением на свет анонимным (по крайней мере, для нас) душам умерших, чем тем художникам, которым они принесли земную славу. Уильям Блейк, например, говорил о некоторых из своих стихов, что на самом деле не он их автор, что он лишь записал, как под диктовку, то, что ему передали. Так действует вдохновение не только у поэтов, но и у религиозных писателей. С тех пор, как я познакомился с этими феноменами, меня уже не смущают объяснения многих философов и богословов по поводу Богодухновенности Писания, скорее уж вызывает улыбку чрезмерный рационализм подобных объяснений. Многочисленные изображения того, как ангел нашептывает в ухо вдохновенному писателю его произведения, не так наивны, как принято об этом думать. Так надо понимать и «даймона» Сократа, и диктовку Корана. Возможно, воздействием невидимых сил объясняется и ранняя детская гениальность, когда ребенок в четыре-пять лет уже сочиняет музыку, как Моцарт или Сен-Санс. Даже виртуозную игру на фортепиано в раннем возрасте можно объяснить тем же самым. Розмари Браун рассказывает, как кто-то из композиторов, ныне живущих уже в мире ином, чтобы показать ей, как нужно играть те новые произведения, которые они ей диктовали, натянули ее руки, словно перчатки, придав им тем самым виртуозность, какой у них от роду не было. Видимо, таким же образом Викториан Сарду, писатель и медиум, стал вдруг также медиумом-гравером и без всякой подготовки смог с первого раза создать целиком готовое произведение[500]. Точно также бразильский художник-медиум Луис Гаспаретто, выступая по телевидению, мог за несколько минут или даже секунд нарисовать рисунки и целые картины в самых разных стилях, а иногда даже с закрытыми глазами. Но помимо таких наглядных, исключительных случаев в реальности много и других подобных им процессов, не таких приметных, но зато постоянных. Ален Тесье, с детства работавший и так и не получивший никакого серьезного образования, очень хорошо это объяснил: «Человек устроен таким образом, что его подсознание – или то, что он называет этим словом, – погружено в мысль других людей, и мы принимаем его (в мире ином) так же, как он принимает нас. Здесь не бывает автономии, все держится друг на друге, с “центрами” в виде всевозможных человеческих Я , словно бы погруженных в море духа, как в таз с водой, если хотите…»[501] В другом месте все тот же Ален употребляет другое сравнение, может быть, еще более бесхитростное и еще лучше помогающее нам понять эту постоянную соотнесенность их влияния и нашей свободы: — 227 —
|