|
Телесные особенности снежного человека лишь «подтягиваются» вслед за его специфическим поведением и образом жизни. Вот так исподволь мы подошли к отрицанию всего древа родословной человечества, любовно выстроенного не одним поколением антропологов-эволюционистов. Как полагал в свое время Ф. Энгельс, древний человек трудился, развивал (тренировал) руку, и вследствие этого у него развилось мышление человека, отличное от мышления обезьяны. Получается, что снежный человек одним лишь фактом своего существования разит в самое сердце эти биологизаторские теории. Энгельсу древний человек и нужен был только для того, чтобы продемонстрировать торжество своей трудовой теории антропогенеза (очеловечивания людей). Снежный человек самим фактом своего существования указывает, что имел место обратный процесс – утрата мыслительных способностей и, как следствие, тотальное одичание. Однако вряд ли стоит рассматривать снежного человека как некий парадокс, своего рода биологический нонсенс; напротив, эволюционная (инволюционная) судьба снежного человека со всей очевидностью показывает, что процесс одичания имел место и в других популяциях современных людей, оказавшихся в культурной или геологической изоляции. У снежного человека одичание выражено в крайней форме и поэтому как крайний вариант весьма показательно. Однако и у африканских пигмеев, и у азиатских негритосов и бушменов, и у коренных австралийцев, и у меланезийцев и папуасов можно наблюдать некие зачатки того же самого одичания, которое нас так поражает в феномене снежного человека. Понятное дело, что существует некая этическая составляющая вопроса. Нет смысла смешивать культурные, нравственные нормы с морфологическими особенностями. Когда мы говорим об одичании, то имеем ввиду прежде всего падение уровня культуры. Когда же мы говорим о физических особенностях организма, приспосабливающегося к существованию в условиях падения общей культуры, то концентрируем свое внимание на анатомии и физиологии человека. Именно поэтому есть все основания считать, что снежный человек изначально не отличался от прочих людей. Специфический образ жизни и «эволюционная» судьба сделала из него того, кем он на самом деле является. Внешность дикаря, формирование «примитивных» анатомических особенностей является лишь следствием реализации особого психического стереотипа. Иными словами, психика и ее трансформация уводят людей от разумного поведения и превращают их в условных зверей. Искажение первоначального человеческого психотипа является главным критерием дальнейшего сползания в пропасть инволюции. Вторичность появления морфологических особенностей дикарей здесь вполне очевидна. — 71 —
|