|
Ввожу два кубика. Еще раз проверяем на воздух и кровь. Подождал секунд двадцать. — Еще три кубика... нужно осторожно... И вдруг вижу, парень начинает валиться. «Обморок, вот какой слабый...» — Держите его! Вынул иголку, подхватил уже совсем расслабленного. Лида — руку на пульс. — Пульса нет! — Кладите на стол скорее! Иван Иванович! Иван Иванович подбежал, схватит, как маленького, и положил на стол... Я тоже за пульс — нет! Дыхание — редкие отдельные вздохи. — Кофеин! Искусственное дыхание! Да я сам... Начал делать искусственное дыхание: руки — за голову, на живот, снова за голову, на живот... — Обнажайте вену в паховой области. Скорее, Лида, без асептики... скорее, он же умирает!! На секунду приник ухом к груди. Не слышу, ничего не слышу... Умер! А может просто такие слабые сокращения, что от волнения не слышу. Может? В этот момент вошел Бочаров. С ходу включился, быстро обнажил артерию на бедре, начали нагнетать кровь, одну ампулу, другую... Потом Бочаров послушал трубкой сердце и выпрямился. — Прекратите. Он мертв. Все замерли. Стало совершенно тихо. Бочаров пошел к двери, бросил на ходу: — Потом расскажете... не сейчас... Вот и все. Лежит мертвый человек на столе, руки вяло свесились. Уже не нужно операции, не нужно анестезии. Убил человека... Но я же... хотел спасти. «Мало ли что, хотел... Под другим наркозом — был бы жив». Если бы не умер от газовой... «От такой ограниченной — не умер бы, ты знаешь». Знаю. «И вообще: каков твой актив? Раны заживают сами собой. Природа. А ты только суетишься около. Многих ли ты реально спас?» — Да, много ли? — Что вы сказали, Николай Михайлович? — Так, ничего... Я, наверное, пойду пройдусь. Вы начинайте перевязки. Да-да. В коридоре у нас стоит шкаф с нашей одеждой. Пойду надену валенки. «Нужно с этим кончать. Нельзя убивать людей. Защитников... нет, вообще людей». Около стола — большая коробка с ампулами морфия. Она открыта, потому что часто используем. И шприцы в антисептическом растворе тут же. Заслонился спиной от всех, взял горсть ампул, сунул в карман, взял шприц. Боюсь, что кто-нибудь заметил. Хотя они все отводят от меня глаза, им неловко на меня смотреть, как на преступника... Вышел в коридор, переобулся в валенки. Лида вышла за мной. — Только не утешать! — Ты что-то взял... — Ничего не брал. Отстань от меня... Перепрятать ампулы. Суну их в валенок, там портянки, не провалятся. И шприц. — Ничего у меня нет. Вот она, оказывается, какая улица днем! Я, кажется, ее не видел очень давно. На работу — темно, с работы — ночь, обедать — спустился в подвал, там окна заделаны фанерой выше роста... — 46 —
|