|
Как представляется, республиканская администрация Дж. Буша-мл. зря «смущается» термина «империя». Ее предшественники не испытывали особого смущения при его употреблении. И речь идет не об одиозных идеологах империи, таких, как президент Теодор Рузвельт, но о гораздо более близких по времени творцах внешней политики США. Государственный секретарь администрации Д. Эйзенхауэра Джон Фостер Даллес в середине прошлого века утверждал, что все империи «насыщены великими идейными системами, они излучают такие символы веры, как «Явное предназначение», «Бремя белого человека». Мы, американцы, нуждаемся в символе веры, который делает нас сильнее, в символе веры такой силы и убедительности, которая заставила бы нас почувствовать, что нами владеет миссия всемирной убедительности, влекущая нас распространить ее по всему свету»[395]. Как и давний разгром устаревшего испанского флота в бухте Манилы (1898), освобождение Кувейта в 1991 г. было явлением периферийным по сравнению с теми вопросами, что неизбежно встали перед американскими лидерами в Вашингтоне. В 1898 г. президент Маккинли должен был думать не о судьбе «маленьких коричневых братьев», а о том, как защитить завоеванное, как охранить глобальные позиции Запада. Сразу после 1991 г. имели место эвфемизмы. Государственный секретарь США в администрации президента Клинтона М. Олбрайт ответила на приобретший актуальность вопрос своим определением Америки: «Нация, без которой невозможно обойтись. Она остается богатейшим, сильнейшим, наиболее открытым обществом на Земле. Это пример экономической эффективности и технологического новаторства, икона популярной культуры во всех концах мира и признанный честный брокер в решении международных проблем»[396]. Место Америки, объясняла американскому сенату государственный секретарь Олбрайт, «находится в центре всей мировой системы... Соединенные Штаты являются организующим старейшиной всей международной системы». Ее заместитель С. Тэлбот в том же ключе подчеркнул: «Если мы не обеспечим мирового лидерства, никто не сможет вместо нас повести мир в конструктивном, позитивном направлении». Правящей республиканской администрации Дж. Буша-мл. также не хотелось бы сразу расставлять акценты и однозначно называть свою политику имперской. Характеризуя современную Америку, невозможно говорить об империи в классическом виде — эмфатически утверждает советница президента Буша по национальной безопасности Кондолиза Райс. Ее отрицание принуждения других сводится в конечном счете к утверждению, что «у Соединенных Штатов нет территориальных амбиций и нет желания контролировать другие народы»[397]. (Это сказано после Войны в Заливе, Косова и Афганистана — и непосредственно перед вторжением американских войск в Ирак.) Подобным же образом и президент Буш, выступая в День ветеранов, открещивался от неизбежного лозунга: «У нас нет территориальных амбиций, мы не стремимся создать империю». — 212 —
|