|
Увиденное было слишком сложным, чтобы вкратце объяснить Эвансу или даже расписывать по деталям здесь. Своей внушительной цивилизации майя достигли жесткой дисциплиной и кастовостью. Она была полным антиподом демократии. Знать оставалась знатью, земледельцы земледельцами, лавочники — лавочниками. Знать и жрецы имели полную поддержку земледельцев и мастеровых, поэтому обленились и деградировали. Мастеровым, неважно насколько одаренным, путь в знать был заказан навсегда. Эта цивилизация зиждилась на подавлении гения и поощрении декадентства у знати и жрецов. Поэтому в ней не было гибкости к адаптации. Города жили, пока не истощилась дающая пищу земля, после этого альтернативы массовому переселению не было. Это лишь частичное объяснение. Крылось здесь что-то еще более зловещее. Почему такой жесткой была кастовая структура? Почему так безраздельно господствовало жречество? За цивилизацией майя стоял Великий Секрет тайна, символы которой — головы огромных змей в их храмах. Жрецы хранили тайну настолько жуткую, что мир бы рухнул, стоит ее разгласить. Именно жрецы повелели начать переселение. Причем сами они считали, что повеление исходит от Кого-то Иного, некоего внушающего ужас посланца Великого Секрета. Следует добавить, что все это я увидел одновременно, единым сполохом; вобрать все это размеренно не получилось. Поэтому, когда я попытался придвинуться ближе к Великому Секрету, дальнейшее высвечивание прекратилось. Понять все полностью не удавалось никому из нас. Одно было ясно: секрет гораздо древнее самих майя. Я сидел и молча пил чай, в то время как Литтлуэй непринужденным тоном выдвигал насчет майя различные гипотезы. При иных обстоятельствах реакция профессора меня бы позабавила. Вначале он держался доброжелательно, с некоторым превосходством, дальше, по мере того как Литтлуэй высказывал то одну, то другую «гипотезу», он сделался нетерпеливым и довольно желчным; наконец, в определенный момент до него начало доходить, что Литтлуэй располагает каким-то неизвестным источником информации, и в профессоре проснулось алчное любопытство. Скорее всего, он заподозрил, что Джекли вышел на какие-то важные открытия, но пока хранит их в секрете. Поэтому он стал внимателен и чуток, поминутно задавая вопросы насчет религии и общественного устройства майя. Литтлуэй, в душе явно веселясь, давал развернутые ответы. К шести часам я кашлянул и сказал, что нам пора ехать. У дверей парадной Эванс взглянул Литтлуэю в глаза и с чувством произнес: — Я благодарен вам за все эти намеки и от души понимаю, почему вы не распространяетесь более полно. Но мне не вполне понятно, почему меня за чужого считает Джекли. Ведь мы же столько лет дружим, в конце концов... — 135 —
|