|
Почти все русские эмигранты, плотно населявшие брюссельский район Юккль, знали друг друга, если не лично, то через знакомых. Поэтому голубоглазый азиат не очень удивился, когда услышал обращение: – Господин полковник! Выйдя из задумчивости, он увидел перед собой того самого плотного мужчину в клетчатом костюме, который недавно вошёл. – Вы разрешите присоединиться к вам, господин полковник? – повторил клетчатый. Бывший полковник с ещё хорошо заметной выправкой военного молча кивнул, поморщившись на обращение. Возникший будто из-под земли официант мельком взглянул на нового клиента и спросил по-русски: – Чего изволите? – Кофе, пожалуйста… – И всё? – намеренно громко спросил официант, так что некоторые посетители обернулись в их сторону. – Ещё икру, солянку и графин водки, – ответил сидевший за столом. – Если, конечно, земляк согласится разделить со мной скромный ужин… Прошу вас! Бывший полковник разлил остатки вина из бутылки и пододвинул рюмку соседу. – Благодарю вас, я в общем-то не голоден… Но если вы так любезны… Разрешите представиться, – несколько смущаясь, заговорил клетчатый. – Юрий Петрович Миролюбов, ваш сосед, вы ведь на Брюгман-авеню поселиться изволили? – Точно так, недавно переехал, – отозвался полковник, всё так же безразлично глядя перед собой. Голос его был приятным. – А я уже год здесь. Где только не носило, по всей Европе и Индии скитаться пришлось, прежде чем к этим берегам прибило. – В каком чине служили? – Прапорщиком… – А чем сейчас, если не секрет, зарабатываете на хлеб? – В Лувенском университете работаю… – Миролюбов помедлил, – в химлаборатории… Я ведь высшее образование не успел получить… Война, потом эта треклятая революция… Миролюбов достал портсигар, предложил соседу, но тот отказался, и Юрий Петрович закурил сам. Потом вздохнул и сказал, кивнув на цыган: – Душу мне травят такие песни. Так и встаёт перед глазами наша Донская степь, – я ведь степняк. И одна казачка как-то мне не хуже цыганки нагадала… – Юрий Петрович запнулся, потом тряхнул головой, словно прогоняя воспоминание, и продолжил: – Да, как наяву вижу: тянутся в церковь, где мой отец священником служил, мужики и бабы в праздничных одеждах, всё торжественно, степенно. Колокола трезвонят, по селу хлебный дух идёт, везде парят, жарят, пекут. Какие пироги были! А какие у нас росли яблоки, сливы, арбузы, да что говорить! Эх… Там всё моё было в скирдах, в скрипенье радостной мажары, в тяжёлом ходе тех коней, что на Руси ходили старой с Орлом Империи – на ней… Всё то же небо голубое, и те же осень и весна, а мы – забытые – с тобою идём в другие времена… – с чувством продекламировал Миролюбов. — 30 —
|