|
Никакая, даже самая крайняя необходимость не может побудить их к действию. Ни наглый каждодневный обман, ни бедность, беспросветная и унизительная, ни угроза распадения собственной страны, ни засилье инородцев не могут вывести их из состояния тотального пофигизма. С какой-то тупой покорностью судьбе они предпочитают гибнуть поодиночке вместо того, чтобы всем вместе бороться за свои интересы. Расшевелить их не удается ничем, никакая пропаганда не достигает их сознания; им давно стало на всё наплевать, и на себя в том числе. Единственно, чего хотят и добиваются пофигисты, — это чтобы их оставили в покое и не мешали смотреть телевизор, пить водку или ковыряться на дачном участке. Жизненную философию пофигистов хорошо выразил один из героев Юрия Мамлеева, запойный деревенский обыватель: «Счастье — это довольство... И чтоб никаких мыслей» [90]. Не надо думать, что пофигисты появились только сейчас, в XXI веке. В любые времена есть люди, которые ни к чему не стремятся, хотят только выпить и закусить, и считают это целью своего существования. В героические эпохи пофигисты не очень-то заметны, поскольку тогда ценятся люди совсем иного склада — самоотверженные, смелые и предприимчивые. Но героические эпохи — увы! — имеют обыкновение рано или поздно заканчиваться, и вот тогда-то и наступает время пофигистов — тихих, вялых и равнодушных ко всему обывателей. 4. В начале своего существования Рим был городом, который населял народ-войско. Каждый римлянин считался воином и был обязан служить. В то время, героическое и суровое, смысл человеческой жизни состоял в том, чтобы сражаться и погибнуть за своё отечество. Никому тогда и в голову не приходило сказать, что ему, дескать, «всё по фигу» и что «его хата с краю». А если бы и нашелся такой безумец, то очень скоро оказался бы на плахе — в те времена подобными вещами шутить не любили. Но шло время, и пофигистов становилось всё больше — главным образом по причине непрерывных войн, которые вёл Рим. Не секрет ведь, что в сражениях и во время политических смут погибают в первую очередь самые энергичные, смелые и самостоятельно мыслящие люди («пассионарные», по терминологии Л. Гумилева) — ведь они всегда на виду, они не имеют привычки отсиживаться по тылам и лезут в самое пекло. А вот те, которые ничем не выделялись, никуда не совались и всю жизнь просидели по щелям, те выживали и давали потомство, такое же вялое и никчёмное, как и они сами. В конце концов римляне довоевались до того, что ко времени правления императора Августа (23 г. до н. э. — 14 г. н. э.) римское общество стало совершенно неузнаваемым. Например, если прежде граждане Рима считали своим священным долгом состоять на какой-нибудь государственной службе, то теперь множество людей под самыми разными предлогами старались от неё отвертеться. Впервые за всю историю Рима аристократы — и не один! — не желали становиться ни преторами, ни эдилами, ни сенаторами, предпочитая тихие радости частной жизни [91]. А ведь было время, когда от желающих послужить своему отечеству не было отбоя, и это при том, что исполнение служебных обязанностей в Риме не оплачивалось (претендовать на должности могли, естественно, только люди со средствами). Консулы, трибуны, эдилы, квесторы, преторы не только не получали зарплату от государства, но должны были тратить в немалом количестве свои собственные деньги на организацию выборов, на устройство разного рода торжеств и зрелищ для народа, на содержание писцов, охраны и т.д. Считалось, что достойной компенсацией за все эти хлопоты и издержки станет «honor» — то есть почёт и уважение от сограждан. И надо сказать, что в прежние времена это, действительно, вдохновляло: иногда и до вооруженных разборок между кандидатами на важные посты доходило, так уж им не терпелось проявить себя на государственном поприще. А при императоре Августе всё изменилось. И патриции и плебеи стали избегать службы, говоря: «На кой хрен нам всё это надо, если не только денег не дадут, но ещё и свои собственные заставят потратить? Нашли дураков!» — 67 —
|