Орден Ассасинов

Достоевский снова затрагивает человеческую потребность в «безличном» в портрете Свидригайлова в «Преступлении и наказании». Свидригайлов - это еще один де Садовский антигерой: сильный, беспощадный, обладающий распутным вкусом к несовершеннолетним девушкам, вечно эрегированный пенис, страстно желающий лишить девственности все мировое девичество. Подобно Ставрогину, он страдает от скуки и, в конце концов, совершает самоубийство. Но одна из его самых знаменательных речей мы слышим во время его первой беседы с Раскольниковым: «Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, - что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное! И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность...»
И в известном смысле, это является предельным ужасом: идея о том, что не удастся окончательно избавиться от личности. Величайшая вещь, которую может испытать человек, - это чувство «непохожести». Наш глубочайший инстинкт принуждает нас искать смысл так же, как пчела ищет мед, и чувство «непохожести», далеких горизонтов действительности, подобно видению бесконечных полей диких цветов.
Сартр разработал то же понимание в «Hues Clos» («В камере») - ад, как бесконечность в одной комнате, в которой три взаимно противоположных человека постоянно пререкаются и ссорятся, мешая друг другу даже на одно мгновение утратить чувство персональной идентичности. Но Сартр суммировал свою тему в словах: «Ад - это остальные люди». Это не так. Ад - это индивидуальность, субъективность; рай - это безличность, объективность.
Незадолго до того, как Свидригайлов убивает себя, он засыпает в дешевом номере гостиницы и ему снится сон. Ветер, объясняет Достоевский, пробудил настойчивое стремление к странному. Следует описание солнечного дня, загородной усадьбы («в английском стиле»), окруженной клумбами цветов и лужайками; светлые, прохладные комнаты усыпаны свежескошенным сеном; широкие лестницы; легкий ветерок... Затем, в верхней комнате он обнаруживает гроб, в котором лежит тело четырнадцатилетней девочки, совершившей самоубийство после того, как он изнасиловал ее. Свидригайлов просыпается, блаженное состояние уходит. И снова ясно, что здесь рассматривается не скука. Ему скучно, потому что он заперт в своей личности, словно в тесной комнате. Его вечная сексуальная жажда - это потребность убежать от личности. Но она никогда не заводит его слишком далеко. Собственный недостаток самодисциплины приводит его назад к прежней апатии.
То же самое справедливо и по отношению к самому Достоевскому. Даже в его величайшие работы проникает атмосфера обыденности и истерии, чего-то чрезвычайно незначительного, подобно двум ссорящимся гомосексуалистам. Это можно увидеть в стиле его прозы; персонажи никогда не прогуливаются, чтобы увидеть кого-нибудь: они бегают по кругу. Они быстро шагают, они стремительно бросаются, они восклицают. Они просто обожают кричать «Что за вздор?», и «Вы бы в это поверили?». В «Ревизоре» Гоголя есть два толстых маленьких помещика по фамилиям Бобчинский и Добчинский, и создается впечатление, что они просто стоят за углом в романах Достоевского. Только в своих величайших сценах Достоевский достигает цели в очищении своей прозы от этого несообразного налета Энид Блайтон, которое вытекает из недостатка самоуверенности. А она, в свою очередь, переходит в само-разделение, признание своей собственной слабости. Так что великие преступники у Достоевского, «беспощадные люди», - это упражнения в современной творческой фантазии, как и преступники у де Сада. Достоевский любит описывать их как безжалостных людей, но в основном они слабы.
Стоит это признать, и мы начнем осознавать, что Достоевский также понял «волшебную» психологию «неистового человека». На первый взгляд Рэймонд Моррис, Артур Хосейн, Иэн Брейди, казалось бы, имеют мало общего со Свидригайловым и Ставрогиным; это потому, что Достоевский пытался подавлять элемент слабости и лени в своих злодеях. Когда это принято во внимание, Ставрогин неожиданно начинает казаться более похожим на Морриса или Брейди.