|
Однако только по прошествии несколько недель Елене, наконец, удалось выкроить время и вновь приступить к сеансам. На этот раз мы решили провести сессию у нее дома и присутствии ее дочери-подростка. Вначале я применила ключевое слово, после которого Елена без особых усилий пошла в глубокий транс. Затем я попросила ее направиться и ту часть ее прошлой жизни, которая казалась ей наиболее существенной. Эта общепринятая в гипнозе методика, позволяющая успешно зондировать прошлую жизнь пациента и особенно те ее периоды, которые демонстрируют сложные кармические взаимоотношения субъекта с окружающими его людьми. Она также позволяет локализовать источники всякого рода фобий и проблем, особенно в том случае, когда участвующий в сеансе человек не проявляет особого желания идентифицировать их. Поэтому, вместо того чтобы ждать и надеяться, что волей случая нужная информация всплывет сама по себе, я предлагаю субъекту перенестись в прошлое и открыть файл его жизни в том месте, где конкретные события и факты могли бы иметь определенную связь с его настоящей жизнью. Очень часто такой способ дает удивительные результаты. И сейчас, когда я закончила считать, Елена «перевоплотилась» в человека, смотрящего на выложенную булыжником стену, окаймляющую большой город. Спустя некоторое время она уже шла по улице, и по выражению ее лица я чувствовала, что Елена чем-то обеспокоена. Я спросила ее об этом, и она ответила: «Я должна встретиться со своим Учителем». Я попыталась расспросить Елену о ее состоянии подробнее, однако это, по-видимому, еще больше растревожило ее, и теперь в ней чувствовалось колебание — говорить об этом или нет. Было заметно, как в Елене разворачивается бесшумная борьба, как если бы она была посвящена в какую- то тайну, о которой запрещено говорить, и в то же время она испытывала горячее желание сказать правду. В моем диалоге с Еленой были длительные паузы. Ответы ее были краткими и нерешительными. В ее ответах чувствовалась неуверенность, как будто она сомневалась, следовало ли ей вообще обо всем этом кому-то рассказывать или нет. Мои попытки убедить ее в обратном казались напрасными. Я сталкивалась с подобными ситуациями и в прошлом. Обычно это происходило в том случае, если нежелание говорить было связано с каким-то тайным обетом или если человек был занят эзотерической деятельностью и являлся членом мистической организации, законы которой жестоко наказывали тех, кто пытался разгласить тайну. Например, в моих исследованиях, описанных в книге «Иисус и Ессеи»[2], а также в работе посвященной друидам[3], приведены ситуации, когда члены секты и жрецы держали клятву не разглашать тайну их организации даже перед лицом неминуемой смерти. В таких случаях, игнорируя сопротивление со стороны регрессируемого, я обычно просила субъекта идти против моральных ценностей того времени. Часто мне удавалось обходить эту проблему, задавая участнику сеанса косвенные вопросы, которые могли бы пролить свет на характер его тайной организации. Однако временами броня была настолько прочна, что ее невозможно было пробить. Наблюдая за движениями глаз, выражением лица и жестами Елены, а также за тем, с какой неохотой она отвечала на мои вопросам, я все больше и больше убеждалась в том, что этот случай был именно таким. Когда я спросила Елену насчет Учителя, она всего лишь сказала, что он весьма образованный человек, который вынужден обучать их в тайне. Тон ее голоса говорил о том, что даже выдача такой простой информации расценивается ею как предательство. Я старалась вселить в нос уверенность и пыталась объяснить, что понимаю причины, вынуждающие ее быть осторожной, и вместе с тем я горела желанием выудить из нее как можно больше информации. На мой вопрос, ощущает ли она опасность, когда я питаюсь своими наводящими вопросами опознать Учителя, последовала длительная пауза. Создавалось впечатление, что она пытается решить вопрос: отвечать ей или нет. Следует отметить, что моя методика выуживания ответов была довольно изнурительной и скучной, и я ничуть не удивилась, когда последний вопрос вызвал столь продолжительную паузу. И вдруг, совершенно неожиданно из уст Елены прогремел чей-то сильный и уверенный голос, назвавший меня по имени: «Долорес! Это Энди. Я являюсь проводником Елены. Она еще не готова к этому!» Это так поразило меня, что от неожиданности я чуть было не выронила из рук микрофон. Сказать, что это было для меня нежданным сюрпризом, мало. Я привыкла ко всяким неожиданностям в своей работе, однако на этот раз ситуация была из ряда вон выходящей. Я помнила, что существо, появившееся возле кровати Елены с сообщением для меня, назвалось Энди. В настоящем случае я не имела ни малейшего представления, был ли это реальный Проводник Елены, или же я столкнулась с неизвестной мне функцией подсознания. Так или иначе, тон его голоса был столь властный, что я решила с ним не спорить. ')го существо говорило твердым, размеренным голосом, и, даже если бы это было проявлением функции подсознания Клены, безусловно, оно руководствовалось ее же интересами. Поэтому, овладев собой, я решила переговорить с ним. Я начала с того, что попыталась уверить Энди, что если, как он говорит, Елена еще не готова к этому, мы можем в любой момент совершенно безболезненно прекратить сеанс, по ходу заметив, что не вижу ничего проблематичного в теме нашей дискуссии. И тогда он продолжил: «Она сейчас очень сконфужена, и, хотя ее прошлая жизнь действительно была тесно связана с эпохой Великого Нострадамуса, она все же еще не готова к этому!» — 15 —
|