|
Флейта Азаг-Тота одновременно творит и уничтожает миры в бесконечных комбинациях, которые подобны танцорам, кружащимся на вытканном ковре времени. Не может быть сотворения без разрушения, и нет разрушения без сотворения. Уничтожить вещь означает создать что-то другое, и каждый раз, когда вещь создается, что-то разрушается. Слабоумный бог на своем черном троне не выбирает, что нужно создать или что нужно уничтожить, но только поддерживает равновесие и постоянный порядок в количестве и высоте своих нот. Эти трубные звуки — числа, поскольку они взаимодействуют в соотношении и пропорции. Все вещи созданы из чисел. Люди сформированы в своей плоти по арифметике Азаг-Тота, который собирает свои суммы и создает формы. Ни одно создание не видело Азаг-Тота, за исключением Ньярлатхотепа, которого писатели называют Хаос, который вызывает ужас, и даже произнесение его имени пугает. В Азаг-Тоте есть порядок, в Ньярлатхотепе есть беспорядок. Они — как бы наполовину братья, и никогда не могут быть разделены, поскольку даже когда они далеко друг от друга в пространстве, Азаг-Тот всегда создает вещи, а Ньярлатхотеп всегда их разрушает. Именно слепой слабоумный бог игрой на флейте и создал вселенную, но говорят, что должен быть ползущий Хаос, который в последний день времени выхватит флейту из его отвислых губ и сломает ее, положив всему конец. Ньярлатхотеп смотрит на своего полубрата с презрением, но знает абсолютно точно, что он так же зависит от песни его флейты, как все остальные создания. Это его бесит, так что он с нетерпением ждет того последнего дня. Что касается лица Азаг-Тота, то ни одно перо не описало его, если не солгал писатель, потому что ни одно живое существо не может взглянуть на него и вынести его ужасного жара и черного излучения, которое подобно дрожащим невидимым лучам раскаленного железа, и оно ударяет по коже и колет ее или шипит и хрустит, когда слишком близко. Только Ньярлатхотеп, который не имеет своего собственного лица, смотрел на лицо слабоумного бога, и даже его ослепило пламя и он должен был отвернуться спустя мгновение. Азаг-Тот не принимает своих верующих в черных залах с грубыми углами и странными дверями, он не слышит ни их молитв, ни их ответов. Бесконечно он играет на флейте и бесконечно поглощает свое собственное вещество, поскольку его голод ненасытен. Ничто не поступает в его тело извне, и ничто оттуда не выходит. Он поглощает свои собственные отходы, как это свойственно слабоумным. Одна только музыка выходит от него наружу, однако она не имеет вещества или формы. Ее подобие формы возникает из постоянного присутствующего дыхания, которое пропитывает творение и порождает его. В самой музыке есть только число за числом, и поэтому нельзя точно сказать, что она исходит от Азаг-Тота, поскольку как может число обладать движением через пространство? Несмотря на равнодушие бога, члены его культа копируют его музыку и танцуют под аккомпанемент, кружась и вращаясь на ветру, который они создают своими движениями, прижимая флейты к губам, а их глаза подняты к небу. Танец — это их экстаз, музыка — их молитва. Таким образом они стремятся к единству с центром всех вещей. Они носят как залог своей веры печать слабоумного бога на своих сердцах. — 56 —
|