|
- Значит, ты мысли мои можешь видеть?!- (после того как ещё десятки раз Колька наткнулся на эту странную реакцию – он к ней привык). А сейчас, чуть не упав с ветки, он уцепился за неё руками, а свой лучик надежды на близость и понимание протянул к этому грязноватому, но интересу. - Ну почти… - Можешь или нет? Ну?! О чем я сейчас думаю? Ну?! На Кольку хлынул мутный туман страха и раздражения, ему показалось, что он задыхается. В этом тумане мелькали сгустки мыслей тех же цветов. -Я… я вижу только цвет… - Ну, и какой это цвет? … Так кончилась их дружба. Так кончались многие его «откровения», то есть попытки сформулировать и объяснить другим то, как он существует. - Пожалуйста, не проси меня описывать, как я тебя вижу. - Но интересно же! - Вот сейчас ты прекрасна. Но перечисление красок ничего не даст. – Он замялся. - Что? Что?! - Больше всего мне нравится цвет и объём твоего любопытства, то, что оно практически всегда с тобой… и редко – страх. И ещё… - Ну же! Так нечестно! Ты как будто в телескоп один смотришь. - И ещё, - тут он по-настоящему засмущался, потому, что говорил это первый раз в жизни. – Ещё понимаешь, это не отдельные какие-то шары или яйца, это как облака… - И? - И они смешиваются. -…? - И наши смешиваются очень красиво. - То есть у нас правда – много общего? – ирония была по привычке. Была синяя внимательная задумчивость. - Да, только не пугайся, пожалуйста. Много общего… - «целая вселенная», подумал он про себя. – И, не как обычно видят типа: «пицца с тонкой или толстой коркой, сыр с большими дырками или маленькими», увлечения, привычки. Это все просто проявления какой-то одноцветности. Ещё общие желания бывают, это когда люди сливаются и уже не отличить где - чьё. Если бы они это видели, так бы не удивлялись. - Но ведь это страшно. Она сказала про страх, но он не пришёл, остался лишь чуть сгустившийся синий интерес раздумий. - Страшно что? «Потерять себя» - он показал пальцами кавычки, - А кто ты, и кто этим владеет? - Нет, подожди, это философия, а ты не сказал, как мы… как наше общее… ну как это? Она прижалась к нему телом и маленький страх появившийся в паузах слов, раздавился между их кожей. Всё стало золотисто-розовым, нежным персиком, утренним солнцем. Было ли что-нибудь прекраснее этого в его жизни?! Наверное, только у маминой груди в самом начале. Он не хотел сейчас думать, формулировать, он кайфовал. И только через время с трудом выдавил осторожный шёпот: «видишь?». - Нежность… - сказала она, не открывая глаз. - Да… ГЛАВА 47. ГРАНИЦЫ — 42 —
|