|
– В молодости меня за революционный дух прозвали Гаврошем, – начала она. – В восемнадцать лет я случайно познакомилась с французским представителем крупной телевизионной фирмы. Француз был без пяти минут миллионером, ему шел шестидесятый год. Он без ума влюбился в меня и захотел взять в жены, чтобы увезти во Францию и устроить красивую жизнь. Я наплела ему, что родителей у меня нет, ибо они расстреляны в тридцать седьмом году, что росла я в детдоме, поэтому бумаг, удостоверяющих личность, у меня не имеется, и власти вряд ли их выдадут. Но француз распадался от любви и хотел добиться своего. Когда он обратился к нашим властям по поводу женитьбы, то менты вызвали меня и говорят: "Тебе что, наших мужиков мало, и ты теперь на французских бросаешься? Сиди в России и не рыпайся, а то мы тебя посадим". Мне пришлось скрыться на три месяца во французском посольстве, где я воспитывала двух девочек-близнят у супругов-дипломатов. Французу я сказала, что быть его женой боюсь, так как в Европе человек считается совершеннолетним с двадцати одного года, и что он еще вдобавок может продать меня своему начальнику. У француза были две дочери постарше меня, и я предложила ему удочерить меня в качестве третьей. Дурак француз согласился и стал носиться с этой идеей по Москве, консультироваться у юристов. Вскоре его вызвали во Францию – там он собирался уладить дела по удочерению невесты. А я тем временем познакомилась с молодым обаятельным дипломатом из Греции. Во французское посольство менты войти не могли, а тех, что стоят у входа, подкупили, и я могла спокойно с французами выезжать в город на прогулки. Однажды гречонок предложил мне уехать в Пицунду на дипломатической машине. Я, недолго думая, согласилась. Провела с ним на море медовый месяц и осталась отдыхать дальше, проводив дипломата в Грецию. А вы, нынешние эзотерики, – сказала она, внимательно обведя нас глазами, – даже в магазин боитесь сгонять за водкой. Истории Лорика вводили меня в шок: я восхищался ее стал-кингом, но этот уровень был для меня недоступен. Джи вышел прогуляться на улицу, а я увязался за ним. – Ну, братушка, как ты поживаешь? – поинтересовался он. – Нелегко мне обучаться у Лорика, – признался я. – Из души иногда поднимается такая тяжесть, что и жить неохота. – Это испарения твоих собственных авгиевых конюшен, – заметил Джи. – Дело в том, что в тебе есть атмосферически плотные места, мешающие идти к Просветлению, и именно над этими тугоплавкими частями и надо работать. Я надеюсь, что по мере возрастания твоя рабочая группа постепенно завоюет эти хаотические пространства, увеличив за их счет свою мощь. Проблема в том, каким образом включить в эту работу весь твой состав. Хотя у тебя, как и у каждого человека, есть свой индивидуальный Путь. — 98 —
|