|
Высоцкий по этому поводу написал три известные баллады. Лорик любил внезапно появиться в элитарной компании и, наделав много шуму, так же быстро исчезнуть, ничего не взяв и ни от кого не завися. Я вела жизнь, полную путешествий и острых приключений… – Как жаль, что я раньше тебя не встретил, – заметил я. – Раньше Лорик безликих мамасиков в упор не замечал – его тянуло к ярким творческим натурам. А сейчас попытаюсь что-либо из тебя сотворить. Учись у Лорика – раз уж ты сюда попал. Когда Лорик путешествовал по родному Совку, он носил универсальную куртку, в которой днем ходил по городу, а ночью спал на кладбищах. Приезжая в новый город, служивший объектом моего изучения, я вместо гостиницы сразу отправлялась на кладбище. Там подыскивала хорошо сохранившийся склеп и в нем останавливалась. Проблем с ночлегом у Лорика никогда не возникало. Кладбище, да будет тебе известно, – это лицо города. Мертвецы обычно говорят правду, живые же всегда выпендриваются и носят маски. Когда я ночевала в склепах, ко мне иногда захаживали мертвяки, ища интимной близости. Они хотели, чтобы я им помогла решить их проблемы. Один раз под утро в склеп вошел огромный мужчина, одетый в черный костюм и белую рубашку с галстуком. Он осторожно подошел ко мне и, упав на колени, произнес: "Умоляю, отдай мне свое тело, худо тебе не будет. Ты такая живая, что если ты подаришь мне любовь, то я вновь войду в жизнь". У мертвяка руки были холодны, а глаза сверкали таким лю-циферическим блеском, что меня пробрал адский холод. Но, к счастью, стало светать, послышался лай собак, и по дорожке к склепу направлялась бабка с метлой. И я облегченно сказала: "Поздно уже, петухи прокричали, приходи завтра". "Ты меня не подведи, – ледяным голосом заявил мертвяк, – я ведь тебя давно ищу". "Как уж получится", – ответила я и выскочила на улицу. Еще не хватало Лорику с мертвецами возиться – надо было совершать мировую культурную революцию, спасать мир от нашествия варваров. Когда Лорику было негде жить, он устроился на даче у пожилого иудея, который всю жизнь провел дома, в крохотном уголке, и дальше Москвы никуда не выезжал. Он боялся, что его могут убить или что-либо с ним случится. "У меня нет ничего, – возмущался он, – но почему-то все думают, что у меня что-то есть. Я бедный человек, а за мной охотятся как за богатым…" "Не годишься ты для мировой революции", – с сожалением сказала я и через неделю покинула его конуру. Однажды у меня закончились деньги, и я пошла в синагогу – Богу помолиться. Молилась до тех пор, пока синагога не опустела, а потом маникюрной пилочкой стала открывать ящик для сбора милостыни. Согбенный раввин, одиноко сидевший в углу синагоги, подошел и сказал: — 79 —
|