|
Но оранжерейная атмосфера Школы необходима, ибо она на протяжении десятилетий готовит слабый человеческий дух к настоящей космической жизни, где нет места слабости и жалости к себе, нет самооправданий, где за все надо платить своей кровью. Делать дыхательные упражнения и вовремя исполнять молитвы – это работа по первой линии. Если помогать в этом своим товарищам, то это работа по второй линии. А если правильно держать Небо над землей, проводить ветер вышестоящего Эгрегора – то это третья линия работы. И вот тут-то начинается настоящая битва с самим собой, не игрушечная, а реальная, где в обучении нет места дешевым трюкам, где все происходит реально. Это выход на переднюю линию фронта, где летают снаряды и всегда можно погибнуть". Я огляделся. Надо мной мирно светило вечернее солнце, играя бликами на теплом асфальте, чуть подрагивали от ласкового ветерка листья каштанов, пересвистывались птицы. "А как хочется на космическую передовую!" – подумал я. Кроме подготовки группы мистиков к приезду Джи, мне было необходимо заработать деньги на следующий год обучения. Я решил позвонить Голден-Блу – ведь она обещала помочь. Через час мы с Голден-Блу быстро шагали вдоль набережной. По реке скользили белоснежные катера, и сердце мое пело оттого, что рядом со мной идет такая очаровательная леди. – Я отведу тебя к своему другу – известному художнику, – сказала она. – Он тоже стремится к Просветлению? – с надеждой спросил я. – Он стремится разбогатеть, – засмеялась Голден-Блу, – а для тебя такой человек может быть полезен. – Его зовут Вячеслав – или просто Художник. Он великолепно разбирается в мире людей, являясь в этом непревзойденным сталкером. – Как же художник может разбогатеть? – удивился я. – Вячеслав выполняет мозаичные заказы. Самое главное – найти богатого заказчика. Он виртуозно обрабатывает председателей колхозов, знает все о скрытых фондах и о том, как из них законным образом извлечь финансы на оформительские работы. – Как все сложно! – вздохнул я. – Это тебе не в кладовке медитировать, – засмеялась Голден-Блу. Мы подошли к длинному обшарпанному дому, под окнами которого росли крапива да одичавший лук. – Привет, – кивнула Голден-Блу молодому человеку, стоявшему с папиросой на балконе первого этажа. Я взглянул на него: передо мной был вылитый Остап Бендер. – Привет нищему духом, – отозвался Вячеслав, окинув меня опытным взглядом. – Заходите. Мы вошли, и уже через час от его наставлений у меня стала съезжать крыша. — 177 —
|