|
— В таком случае не продадут ли вон тот камень, поменьше? Он тоже поврежден, хотя не так сильно. Бэппе оглядел блок, на который указывал Микеланджело, — в нем было почти четыре аршина длины. — Я разузнаю про этот камень. Приходи завтра. — Постарайся, пожалуйста, Бэппе, чтобы было подешевле. Десятник улыбнулся, широко открыв беззубый рот. — Чтобы скульптор был при деньгах — я такого еще не видывал. Дело решилось лишь через несколько дней, но Бэппе исполнил просьбу Микеланджело на совесть. — Считай, что камень твой. Я сказал им, что это никудышная глыба, и они рады избавиться от нее, освободить место. Мне же поручили и назначить справедливую цену. Что ты скажешь насчет пяти флоринов? — Бэппе! Да тебя надо прямо-таки расцеловать! Сегодня же вечером я принесу тебе деньги. Пусть пока камень лежит как есть, не двигай его с места. Кончиком троянки Бэппе в раздумье почесал свою лысую голову. Теперь, когда у Микеланджело был мрамор, ему оставалось только найти мастерскую. Тоска по прошлым дням завела его в Сады Медичи. Они пустовали со дня кончины Лоренцо, всюду разрослась пожелтевшая от зноя, не тронутая косой трава, разоренный павильон зиял пустыми окнами, лишь на задах, в том месте, где хотели возводить библиотеку Лоренцо, по-прежнему белели груды камня. «А не начать ли мне работать в старом сарае? — думал Микеланджело. — Я там никому не помешаю, не нанесу никакого ущерба. Может быть, Пьеро и даст мне на это разрешение, если узнает, что я высекаю». Но он не мог заставить себя пойти на поклон к Пьеро. Уже выходя из Садов через задние ворота, уголком глаза он заметил две фигуры, появившиеся в Садах у главного входа, примыкавшего к площади Сан Марко. Это были Контессина и Джулиано. После смерти Лоренцо Микеланджело не видел их ни разу. Теперь он подошел к ним в тот момент, когда они были близ павильона. Контессина, казалось, ссохлась и стала меньше; даже на ярком июльском солнце ее лицо поражало своей желтизной. Лишь под шляпой с широкими полями по-прежнему сняли огромные карие глаза. Первым заговорил Джулиано: — Почему ты не заходишь к нам? Мы уже соскучились по тебе. — Да, мог бы, конечно, и заглянуть, — в голосе Контессины звучал упрек. — …но Пьеро… — При чем тут Пьеро? Ведь я тоже — Медичи. И Джулиано — Медичи. — Она говорила теперь с раздражением. — Дворец — это наш дом. И мы рады видеть там своих друзей. — Я постоянно спрашиваю Контессину, почему ты не приходишь к нам, — сказал Джулиано. — 178 —
|