|
Понимая, что история эта выглядит несколько странной, Ермолов долго никому о ней не рассказывал. И только в глубокой старости поведал о ней одному из своих близких знакомых. Знакомый этот отправлялся со спецпоручением в Европу и зашел попрощаться с Алексеем Петровичем в его московский дом на Пречистенке. Было это в конце 1859 года, и тогда Ермолову шел уже 83-й год. Друг тревожился, застанет ли он в живых старика, когда вернется. – Не бойся, – сказал Ермолов. – Езжай спокойно. Я не умру до твоего возвращения. – Ты уж постарайся! – пошутил гость. – Нечего улыбаться! – хмуро сказал Ермолов. – Я точно всё знаю. – Ну уж и точно? Точно только Бог может знать, а нам, грешным, ничего не ведомо… – А вот это не всегда. Ежели Бог допустит, и человеку всё может быть ведомо! – Ну это как сказать… Генерал тяжело поднялся со своего массивного кресла и пробурчал: – Не веришь… Да и я бы не поверил, кабы сказали. Но вот смотри! Ермолов подошел к письменному столу и извлек из него пожелтевший от времени лист бумаги: – Узнаешь, чей почерк? Друг взглянул: – Твой! – Тогда смотри. – Ермолов раскрыл пожелтевшие листы. – Здесь записаны все важнейшие даты моей жизни. И записал все это я еще в молодости. И Алексей Петрович рассказал другу ту самую таинственную историю, случившуюся с ним много лет назад. Он даже показал своему собеседнику весь документ, закрыв лишь последнюю строку. – Этого тебе не надо читать, – произнес он. – Здесь записаны год, месяц и день моей смерти. Друг прочел все внимательно и изумился. В самом деле, в документе точно были изложены основные факты ермоловской биографии. Да и бумага по виду была довольно старая. Но, быть может, старик решил пошутить и разыграть своего гостя? Тем более что последнюю строчку посмотреть не дал. Но уж как-то не похоже все это было на характер Ермолова, явно не склонного к подобным розыгрышам. Сомнения развеялись окончательно, когда после смерти генерала в его архиве обнаружился тот самый документ с указанием абсолютно точной даты кончины – 11 апреля 1861 года. Надо сказать, что и встретил генерал свою смерть весьма примечательно. Он спокойно сидел за столом в своем любимом кресле, постукивая по старой привычке ногой об пол. То есть он спокойно ждал – уверенный в том, что произойдет. Случай этот, ставший известным после смерти генерала, наделал много шума. Современники живо обсуждали его, гадая, кто же был таинственным незнакомцем, посвятившим Ермолова в тайну его собственной судьбы? Персонажем вещего сна? Вряд ли, ибо подобные сны если и предсказывают события, то не в таких количествах и не с такой точностью. Видением некоего духа в спиритуалистическом понимании? Сомнительно. Ведь генерал не узнал в таинственном госте никого, с кем был бы знаком. — 76 —
|