|
Все пожали плечами. – Вот они, детушки, – баба Прасковья сорвала стебелёк с синими и жёлтыми бутончиками, – цветок Иван-да-Марья, названный в честь Ивана Купалы да Марьи Костромы. Их рождение мы и празднуем в Купальские дни. – Впрямь цветочная семья. Муж, жена и дети, – задумчиво проговорила Валентина Сергеевна. – Вот мы их и сплетём вместе. – Не забудьте ещё их внука приплести, – посоветовала баба Прасковья. – Внука? А кто в этой семье внук? – полюбопытствовал Алексей Елисеевич. – Вот он, – протянула баба Прасковья лесной пион с венчиком из пурпурно-розовых лепестков. – Внук их корешком пошёл от Ивана-да-Марьи, – так его Марьиным корнем и зовут… Бабушка Прасковья плела венок, и речь её журчала как ручеёк, убаюкивала. «Вилы-то в старые годы не в одних, вишь, цветочках жили… Были они тогда в большой силе…» Ярослав представил, как вилы на лугу порхают стайкой бабочек… – Одну из тех вил-волшебниц звали Купальницею. Она-то была влюблена в вильня-волшебника, которого звали Огнецветом. А тот вилень Огнецвет стоял на страже у норы. В норе жила змея. Огнецвет не пускал змею ползать по миру, запрещал жалить малых детей… Ярик утомился от долгого перехода и полуденной жары и сам не заметил, как его глаза стали слипаться… И вот что он увидел в чудесном полусне за едва прикрытыми ресницами, сквозь кои пробивалось Солнце… Перед ним сам собою раскрылся желтоголовый бубенчик цветка лютика-купальницы. В цветке явилась прекрасная волшебница-вила. Она была в чёрном бархате с чёрными развевающимися волосами и крылышками, как у бабочки-крапивницы. Рядом взметнулись языками пламени багряные лепестки Огнецвета. Там явился вилень – крылатый юноша в огненном плаще и со сверкающим мечом. Печальная вила из цветка купальницы протягивала ручки в мольбе к своему соседу и пела: «Ты приди ко мне на лужочек, попляши со мною дружочек! Мы с тобою здесь помилуемся, помилуемся, да полюбуемся!» Огнецвет же так отвечал прелестнице: «О Купальница-чаровница! Не могу к тебе отлучиться! Мне всю ночь придётся не спать. Мне на страже нужно стоять! Чтоб змея с колоды не выползала, малых деточек не кусала!» И тут в печали великой Купальница стала заламывать ручки и лить горючие слёзы. И разгорелось сердце у Огнецвета. Он вложил меч в ножны и оставил свой пост у змеиной норы. Он перелетел к виле, и стали они вместе танцевать… Тут из оставленной без присмотра норы выползла змея. Огнецвет же, занятый Купальницей, не заметил сего… — 82 —
|