Matador

— У меня нет плаща, — сделал последнюю попытку Рафи.

— Возьми мой платок. Он не такой тяжелый, конечно, но вполне подойдет.

Она протянула юноше широкий платок, который лежал на ее плечах. Рафи взял его и поднялся с камня.

— Что вокруг меня?

— Прямо перед тобой сижу я, на жестком неудобном валуне. Слева от тебя река с холодной водой. Справа и сзади все чисто и ровно, шагов на десять. Места хватит.

Рафи кивнул и осторожно сделал несколько шагов назад. Потом выпрямился, сдвинул ноги и поднял перед собой платок, который теперь превратился в капоте. На несколько секунд юноша закрыл глаза, хотя ему это было и не нужно — он и так видел перед собой лишь темноту. Но постепенно перед его внутренним взором, которого у него не могли отнять, он увидел ярко‑желтый в лучах палящего солнца песок арены и черного как смоль быка на нем. Картина была настолько четкой и яркой, что сердце Рафи вдруг сделало кувырок в груди, а потом забилось часто‑часто.

Он уже не думал, что исполняет каприз девушки. Он вообще забыл о том, что она сидит напротив и смотрит на него. Сейчас за каждым его движением внимательно следил бык. Большой, с лоснящейся шерстью и длинными рогами, острыми, как иглы дикобраза. Шум реки превратился в гул возбужденной толпы.

Рафи топнул ногой и громко позвал; «Торо!». Бык охотно ринулся вперед, и юноша обвел его вокруг себя нескончаемо длинной и плавной вероникой.

— Оле! — услышал он голос девушки.

Рафи опять встал лицом к быку и поманил его плащом. Дробный топот — и тяжелое жаркое дыхание проносится мимо. Близко, очень близко.

— Оле!

И еще раз. Повернуться, поманить… Вот, сейчас кинется… O‑о‑oyx!… Плащ скользит по влажной морде быка, напоминая о том, как Святая Вероника вытерла своим покрывалом лицо страдающего Христа

— Черт, он чуть не задел тебя!

Да, бык прошел близко, коснулся рогом бедра… И теперь стоит всего в трех шагах, опустив голову. Его уже не надо звать, он сам бросается на плащ и опять бодает лишь пустоту. Теперь закончить полувероникой…

— Оле!

Рафи остановился. Ему так не хотелось возвращаться в реальный мир… Бык по‑прежнему смотрел на него, ожидая продолжения схватки.

В его маленьких глазках читалось разочарование. Он не мог уйти с арены так просто, не пролив своей или чужой крови, не испытав до конца восторга поединка, не исполнив вместе с человеком танец жизни и смерти…

— Ты был великолепен. И бык был очень хорош, — проговорила Мария, и ее голос окончательно вернул Рафи на берег реки.